– Я не могу от нее отказаться. У нее никого больше нет, – с болью в голосе ответила девушка, разом поникнув.

– Я понимаю, но ваши дороги разошлись, Кас. Лишь репутация нашей семьи закрывала тебя от обсуждений. Поселковые знают, что ты – совсем не Мали, но в городе другие понятия. Не испорть себе жизнь из-за ненужных и порочащих отношений.

– Это так ужасно звучит, – призналась Кастия, смахивая слезы, – но я не могу ее бросить...

Кара пожала плечами и, молча, вышла из комнаты, как бы сказав, что выбор делать сестре. Не сделаешь его сама, сделают за тебя.

Кастия заставила себя одеться и выйти к семье. К счастью, все собравшиеся родственники не стали обсуждать ситуацию с Мали, старательно избегая даже намекать на неприятную ситуацию. Они оживленно обсуждали вчерашнее мероприятие, одеяния дебютанток, выступления жриц, рождение нового горожанина, на которое вызвали Кару.

Таким образом и выяснилось, почему Кастия и Санни остались без присмотра. Малышка весело подпрыгивала на коленях отца, а Кастия невольно обиделась, поняв, что ее приравняли к племяннице. Ее взрослую, дебютировавшую, почти невесту!

Глядя на огорченное личико дочери, Ялма счастливо засмеялась и, протянув руку, похлопала ее по ладони, которую та пристроила на край стола. Кастия отметила, что мама с утра очень радостная.

Может, ей почудилось, что это она вчера грустила на кухне? Выйти к ней так и не получилось. Сначала занимаясь племянницей, а потом она слышала, как вошел отец, и родители ушли к себе. Тревожить же их она не стала, а легла спать.

Выйдя днем из дома с корзиной белья вслед за матерью, нагруженной второй такой же, девушка не смогла не обернуться на дом Мали и застыла, пораженная открывшейся картиной.

Мали стояла в своем дворе около забора, а по другую сторону от забора стоял... Террин. Девушка хитро изогнулась над забором, как поняла Кастия, демонстрируя собеседнику грудь. Смотрел ли он туда, куда хотелось Мали, девушка не видела со своего места.

Мужчина махнул рукой в сторону улицы, что-то сказал и пошел в сторону дома Кастии. Мали развернулась, и подруге стало видно, как она облизнула губы, надула их и, вытянув руку в направлении обернувшегося на ходу мужчины, игриво помахала пальчиками, что-то сказав.

Вот это Кастии уже не надо было слышать, чтобы знать. Мали проворковала:

– Пока-пока! – это была ее любимая фраза. Так она обычно прощалась со всеми своими собеседниками мужского пола. Когда же Кастия спросила ее, зачем она так делает. Мали легкомысленно заявила:

– Тем, с кем я...э...близко знакома, так напоминаю о том, что между нами было. Тем же, с кем же еще не знакома... Пусть подумают, чего не знают, – она дерзко улыбнулась, а Кастия уточнила:

– Ты про мужчин?

– Ну, конечно, душка, – грудным голосом сказала, улыбаясь, Мали, пользуясь случаем и явно репетируя перед подругой.

Думать, чего своим особым прощанием хотела добиться Мали – напомнить о былом или зазвать на него Террина, девушке не хотелось. Стряхнув с себя оцепенение и ощущая неприятный осадок, она спустилась по ступеням и пошла по дорожке к задней калитке, через которую они с матерью обычно ходили к ручью в соседней роще.

– Кастия, ты идешь? – обернулась и взглянула на отставшую дочь Ялма.

– Да, я иду, мам, – отозвалась та и, ускорив шаг, догнала маму. Открывая заднюю калитку, выходившую на море, она первой вышла прочь.

Ялма немного замешкалась, но последовала за ней.

– К нам Террин пришел, – сказала она, поравнявшись с дочерью, благо, что тропинка позволяла это сделать.

– Да? – удивилась девушка, бросив взгляд на маму, – Верт же уже ушел..

– У него дела с твоим отцом. Что-то собираются мастерить. Какое-то приспособление, нужное ему в работе, – ответила женщина, пристально глядя на дочь, будто ожидая какой-то реакции. Не дождавшись, она продолжила, – Он в ночь опять отплывает на те свои острова. Думаю, Сатия очень расстроена этим. Она так надеялась удержать сына дома.

– Да, жаль тетю Сатию, – как можно нейтральнее проговорила Кастия и вышла вперед матери, радуясь, что они достигли рощицы, по которой тропка становилась настолько узкой, что идти рядом уже не позволяла. Стараясь держать плечи расправленными, она шла, чувствуя на себе взгляд матери. Оборачиваться, чтобы проверить, не могла и не хотела.

В конце концов, ей никто ничего не обещал. Ничего страшного не случилось. Всего лишь поцелуй. Всего лишь объятие. Всего лишь...

И, да, она еще слишком юна. У нее еще есть время. И переживать о Террине она не будет. Не будет. И обсуждать его ни с кем не хочет. Обсуждать и нечего. Если бы он обращался к ее отцу, папа сказал бы ей. Ведь так? Ну, конечно, сказал бы.