Она принадлежала к числу тех людей, коих придворные категорически не жаловали в своем кругу. Обычно эту публику изрядно раздражали те, кто привлекал такое внимание, какого они добивались по отношению к себе. А когда центром внимания оказывалась иностранка, да еще красивая и назойливая, они готовы были смешать ее с грязью просто из принципа.

Наконец, под звуки труб и приветственные крики толпы, кортеж свадебных экипажей прибыл во дворец и высадил гостей, обряженных в обременительные военные мундиры и увешанных знаками отличия. Членов королевской фамилии и их друзей препроводили в малую приемную залу, где Бас и Элиза должны были встречать иноземных сановников.

Будучи представленной королю и королеве в салоне, под сверкающей всеми огнями хрустальной люстрой, Элиза присела в реверансе, который давался ей куда лучше прежнего. Когда она только приехала в Алусию, имела привычку сильно наклоняться вперед, и Лео боялся, что она просто опрокинется, если присядет еще чуточку ниже.

Бас сиял, как новая монета. Еще никогда в жизни Лео не видел своего мужественного брата таким довольным и счастливым. Он всегда оставался весьма сдержанным и преисполненным достоинства. Придворные обычно говорили в таких случаях, что в этом и заключается разница между братьями, одного из которых воспитывали как будущего короля, а другого – нет. И если Баса учили вести себя прилично, то Лео учился наслаждаться жизнью.

Бас ухватил Лео под руку и крепко сжал ее, широко улыбаясь.

– Теперь я – женатый человек, Лео.

– Ну ты даешь, Бас! Я стоял рядом с тобой, когда это случилось.

Бас расхохотался, как если бы Лео сказал что-то очень смешное. Выражение его лица напомнило Лео случай, произошедший много лет тому назад, когда оба были еще детьми и жили под заботливым присмотром гувернанток и наставников, и лишь изредка – своих родителей. Тогда они наткнулись на целый выводок черно-коричневых лопоухих щенков в мешке, от которых кто-то явно вознамерился избавиться. Когда же они освободили страдальцев из плена, то попали в настоящую осаду – те тыкались в них носами и яростно виляли хвостиками. Находка привела Себастьяна в полный восторг, и по сей день Лео помнил искреннюю радость Баса, когда тот улегся на спину и позволил щенкам барахтаться подле себя, сражаясь за право облизать ему лицо.

По настоянию Баса щенки вернулись во дворец, и каждый из них обрел свой новый дом. Один из них стал постоянным спутником Баса и скончался мирной собачьей смертью четырнадцать лет спустя. И сейчас Бас привязался к Элизе в точности так же, как когда-то к Понту.

– Ты только взгляни на нее! – сказал Бас, кивая куда-то за спину Лео.

Принц обернулся, и взгляд его упал на маленькую группку женщин, среди которых были и его свояченица, миссис Ханикатт, какая-то алусианская наследница, которую он встречал раз или два, и, разумеется, сестра Хока. Она помахала ему с таким видом, словно они разлучились минуту назад на деревенской ярмарке.

– Она – красавица, – сказал Бас. – До сих пор не могу поверить в то, что нашел ее. Не говоря уже о том, что женился на ней.

Лео тоже не мог в это поверить, если быть совсем уж откровенным. Элиза Триклбэнк и девицы из круга ее общения были настолько далеки от того типа женщин, которых они с Басом могли бы взять в жены, насколько это вообще возможно. Лео никогда не забудет, как впервые увидел ее. В скромном городском особнячке, в окружении тявкающих собачек, наглого кота и великого множества часов.

– А ведь я всегда полагал, что это будет кто-нибудь из Алусии, – продолжал изумляться вслух Бас и вдруг улыбнулся во весь рот. – Пожалуй, теперь невеста из Алусии достанется тебе.

– И думать забудь об этом, – проворчал Лео, поглядывая по сторонам. – Благодарю покорно, пока меня вполне устраивает холостяцкий образ жизни. В сущности, жду не дождусь, когда смогу вернуться к нему.

– Я-то забуду, но можешь не сомневаться, что отец скоро вспомнит. Когда ты отплываешь?

– Через два дня.

Все еще улыбаясь, Бас совершил нечто ему абсолютно несвойственное – обнял Лео одной рукой и ласково привлек к себе.

– Готов биться об заклад – как раз вовремя. Удачи тебе, Лео. А мы отправляемся в Таннемид, где я намерен залечь в берлогу и устроить себе медовый месяц хоть на несколько дней.

А потом случилось и вовсе невероятное – его чопорный братец рассмеялся и ткнул его локтем под ребра. Нечто подобное было скорее в духе Лео, и до Элизы Бас непременно попрекнул бы его за это.

– Так вот что женитьба делает с мужчиной! Превращает его в похотливого развратника, – сказал Лео.

Бас рассмеялся во все горло, и соседи стали оборачиваться, чтобы взглянуть на них, причем удивлены они были явно ничуть не меньше Лео.

Впрочем, никто не радовался за Баса больше, чем Лео, но он чувствовал бы себя намного счастливее, если бы церемония поскорее закончилась и Бас с Элизой обратили бы свое внимание на куда более важное занятие – зачатие наследника. А уж он будет вне себя от радости, когда избавится от этого тесного шейного платка и чертовски тяжелых медалей, а потом наконец примет порошок от головной боли. Но до тех пор, пока не прозвучит последняя здравица в честь молодых, не будет принят последний подарок, не будет съеден последний торт и не отзвучит мелодия последнего танца, ему придется стоически сносить внимание родителей и незамужних девиц, стремящихся устроить выгодный для себя брак. Все женщины жаждали сделать для своих дочерей то, чего Элиза Триклбэнк добилась совершенно самостоятельно и в одиночку.