Он, не оглядываясь, направился к выходу. Давняя поклонница его киношного «Бога» трясущейся рукою распахнула первую попавшуюся дверь и спиной, не сводя глаз с удаляющегося кумира, вкатилась в мужской туалет, где уже стоял задумчивый рыжий паренек.

Быстрым шагом минуя столик, за которым сидела русская, Том краем глаза выхватил оставленный ею впопыхах, совсем позабытый телефон.

– Хе-е, – невольно сорвалось с губ мужчины.

Помедлив пару секунд, он тряхнул головой и все же шагнул ко столу, ухватил сотовый. Растягивая губы в ехидной улыбке, подошел к официанту за стойкой:

– Парень, сюда скоро вернется поклонница Антона Павловича…

– Кого? – приподняв брови, переспросил паренек.

Уилсон едва заметно вздохнул и, улыбнувшись, зашел с другой стороны:

– Помнишь классную такую девчонку с огромными глазами, сидевшую у окна, в сером плаще?

– О, да! – тут же закивал официант.

Том улыбнулся еще шире:

– Она вернется чуть позже… Будь другом, когда девица придет, отдай ей записку.

– Какую? – заинтересовался парень, прекращая протирать чашку.

Уилсон схватил со стойки салфетку, достал из кармана брюк черный маркер. Закусив нижнюю губу, быстро написал несколько строк, сложил салфетку:

– Эту, – он задорно подмигнул официанту и легким, летящим шагом покинул кафе, на ходу вставляя в свое ухо чужой наушник и нажимая на первую же, замершую на паузе, песню в плейлисте:

– Однако… – загадочно и несколько удивленно пробормотал он, услышав мелодию.

Актер уже подъезжал к дому, медленно, но верно осознавая, что то была очень странная русская.

Набор песен просто взял да вынул из него душу. Знаменитые на весь мир и совершенно не раскрученные местные британские группы связались в такой дивной, необъяснимой, тонкой подборке, так легли сейчас на взбудораженный мозг «звезды», что он только каждый раз восхищенно выдыхал, вслушиваясь в депрессивные и мелодичные композиции.

Уже выходя из машины и захлопывая дверь, Том вздрогнул, услышав что-то совершенно невообразимое. Унылый мужской голос тоскливо и с таким глубоким чувством начал свое повествование на русском, что Уилсон замер, силясь разобрать отрывочно знакомые слова:

«Чуть время пришло, и захлопнулась дверь,

Ангел пропел, и полопалась кожа,

Мы выпили жизнь, но не стали мудрей,

Мы прожили смерть, но не стали моложе…»

– В смысле, «полопалась»? – задумался англичанин, вертя на тонком пальце ключи. – Наверное, дальше будет понятнее…

Он приготовился.

«Дворник, милый дворник,

Подмети меня с мостовой,

Дворник, дворник,

Жопа с метлой…» – доходчиво объяснил ему Самойлов.

Брови Тома удивленно поползли вверх. Он терпеливо подождал и прослушал куплет русской нетленки еще раз:

– В смысле, «с метлой»?! – выдохнул Уилсон, шало вытаращив глаза.

Задумчиво почесывая пальцами висок, мужчина направился к дому, силясь образно представить то, что терпеливо растолковывает ему певец.

Захлопнув за собою дверь, он усталым движением выдернул из распухшего уха наушник и случайно увидел заставку на смартфоне: всемирно известный самый-самый грустный кот, нахмурившись, одновременно со злостью и тоской глядел голубыми глазами на актера, снизу животного была подпись на русском: «Какая радость?».

– Оу… – снова замер Том и медленно расплылся в растерянной улыбке. – На редкость позитивная девчонка, – он, не удержавшись, все же рассмеялся, оставил телефон на тумбе и в смешанных чувствах пошел принимать душ.

Через минут десять дверь ванной комнаты распахнулась, и оттуда выскочил полуголый мужик. С вьющихся волос на пол текла вода, бедра охватывало наспех закрученное широкое полотенце, поскользнувшись мокрыми ногами, знаменитость, истошно взвыв, кинулась ко столу:

– Черт знает, что такое?! – негодовала «звезда», распахивая ноутбук и вбивая в поисковике обрывочные слова про дворника, нервно притопывая ногой.

С горем пополам найдя пресловутый текст и его перевод, Том выпрямился, снова нахмурился и задумчиво направился назад:

– Какое мастерство иносказания… – пробормотал он, сбрасывая полотенце и подставляя красивое лицо теплым струям. – Поразительно…

Через минут десять посвежевший и взбодрившийся мужчина, тихонько напевая себе под нос, протанцевал в спальню и выхватил из огромного шкафа новый костюм. Уже накидывая черный пиджак, он глянул на белоснежную утреннюю рубашку, забытую на спинке стула. Ухватив одежду, чтобы бросить в стиральную машинку, Том развернул ее перед собой и улыбнулся. На белой ткани, в районе груди, багровели кровавые отпечатки тонких рук. Помедлив, он взял свободные плечики и бережно повесил рубашку в шкаф. Прикрыв двери «купе», снова взглянул на свое удивленное выражение. Будто очнувшись, улыбнулся зеркалу, быстро вышел из комнаты. Он уже опаздывал на съемки.