Как Андунээль и догадывалась, многие растения были знакомы Хэзураду. Он с легкостью мог отличить редкий Уилос от Симбельминэ, аккуратно собрать цветки Аэглоса и отыскать в лесу укромный уголок, где рос Серегон. Глядя на то, как ловко он связывает в пучки кисти ягод калины и рябины, эллет достала из седельной сумки сверток с запасливо взятым с собой перекусом и опустилась посреди небольшой поляны. Развязав плотную ткань, разложила на ней лембас, сыр, орехи, душистые яблоки и с краю пристроила флягу с вином.

— Похоже, учить тебя узнавать растения, грибы и ягоды не понадобится. Откуда тебе они известны? — склонив голову к плечу, она проследила, как он убрал ягоды в седельную сумку, и указала ему на место рядом с собой. — Ты словно чувствуешь в какой стороне что находится.

Как только юноша опустился на ковер из шуршащих листьев, она протянула ему лембас и сыр. Получив в ответ благодарную улыбку, ей показалось, что вокруг стало немного светлее.

— Сестра моей матери — лекарь, — пояснил Хэзурад, прежде чем отломить кусок хлебца. — В детстве она часто брала меня с собой в лес.

— А где она теперь?

— За морем, — коротко обронил эллон, отчего стало ясно — продолжать эту тему он не намерен.

Андунээль помолчала. Никакие слова не смогли бы выразить какого это — остаться одному там, где некогда рядом с тобой шел близкий. Быть разделенным с родными дорогой без возврата, прямым путем, разъединившим вас. Но у Хэзурада оставалась nana.

Подняв лицо к пронзительно голубому, кажущемуся низким, октябрьскому небу, эллет желала юноше не узнать того, с чем пришлось жить ей. Никогда не почувствовать на себе одиночество. Не знать, каково быть всюду чужим. Она отпила глоток сладкого вина из фляги и протянула ему. Хэзурад удивился, но тут же принял её с благодарным кивком и выпил несколько глотков.

— А вы всегда хотели быть целителем? — нарушил он тишину через несколько минут.

— В те времена, когда я была юна, я просто хотела быть, — мягко улыбнулась Андунээль. Наткнувшись на непонимание во взгляде ученика, она звонко рассмеялась. — В те времена все мы были немного иными. Я любила весь мир, мне нравилось встречать каждый из рассветов. Моя родина была прекрасным местом. Красивее в этом мире вряд ли сыщешь. Казалось, никогда больше я не увижу ничего подобного, но здесь в Мирквуде многое напоминает мне об утерянном доме.

— Откуда же вы?

Закономерный вопрос был встречен тяжелым вздохом. Ей не хотелось лгать Хэзураду. Но время для правды ещё не пришло.

Повернувшись к нему, она заглянула в полные живого интереса глаза и отрицательно качнула головой.

— Издалека, — тихий ответ растворился в шуршании листьев, побеспокоенных ветром.

После перекуса, заменившего им обед, Хэзурад перебирал плоды боярышника, отбрасывая в сторону несовершенные яблочки, а Андунээль завела руки за голову и закрыла глаза, наслаждаясь шелестом танцующей на ветру листвы. Она слышала каждый листик, растворяясь в неслышной музыке леса. Умиротворение заполнило её. Казалось, в эти минуты она сроднилась с Мирквудом. Одновременно взлетела до небес вместе с многовековыми дубами, царапающими небо, и проникла в самую суть земли, вслед за ветвистыми корнями.

Именно лес и предупредил её об опасности, когда сама она была расслаблена и спокойна. На множество голосов он шептал о людях, вторгшихся в королевство Владыки. Злых, завистливых, голодных и несущих лишь разрушение.

Распахнув изумрудно-зелёные глаза, она искоса бросила взгляд на Хэзурада, сворачивающего ткань, в которую был завернут обед. Пока шаги незваных гостей были ещё не слышны даже для эльфийских ушей. А значит, предупредить о людях стоило именно сейчас.

— Хэзурад, — тихо позвала она.

— Да? — тут же откликнувшийся, он насторожился, почувствовав в наставнице напряжение, которого пару минут назад не было.

— Ни о чём не беспокойся, — наткнувшись на недоуменный взгляд, тепло улыбнулась. — Слышишь шаги? — терпеливо ожидая, когда он прислушается и кивнёт, она предостерегающе покачала головой, стоило ему потянуться за мечом. — Я со всем разберусь. Пожалуйста, не вмешивайся.

— Кто бы там ни был, он не один, — встревоженный, голос юноши звучал, словно натянутая тетива.

— Это не важно, — отмахнулась эллет, жалея, что отпустила Рибиэлсирита. Если бы конь был рядом, ей было бы спокойнее.

Через пару минут затянувшегося ожидания на восточном краю поляны появился мужчина. Человек. Оборванный и неопрятный. Не было необходимости смотреть глубже, чем в его глаза, чтобы понять, что в нём не было света. Мудрый лес, повидавший многое, был прав. Этот человек нёс с собой только разрушение.

Андунээль смотрела на него, приподнявшись, опираясь на локти. Во взгляде её не было ни ненависти, ни презрения. Она словно смотрела на пустое место, досадливую мелочь, мешающую вернуться к отдыху. Не беспокоясь за себя, она не была уверена, что Хэзурад послушает её просьбу и будет тихо сидеть позади неё. За его жизнь она была ответственна, хотя и не думала, что оборванец сможет причинить им вред, несмотря на наличие у него меча.