Друг

Прости меня

Увидимся позже

Мглистые горы

Почтение, спокойствие и понимание — вот и всё, что она позволить себе, стоя в одиночестве перед Владыкой. Вот и всё, что должна была чувствовать эллет, прожив больше шести с половиной тысяч лет. Сколько раз ей приходилось прикрываться почтением, когда хотелось развернуться и уйти или не держать в себе негодования, а выплеснуть вместе с колкими, едкими словами? Сколько раз она изображала безмятежное спокойствие, когда внутри всё рвалось на куски, когда хотелось кричать от боли и плакать от бессилия? Но всё это было ничем по сравнению с пониманием, горькими черными волнами смыкающимся над головой, увлекающим всё глубже на дно. Она тонула в нём. Каждый раз без толики надежды вынырнуть и глотнуть воздуха.

Впервые это случилось, когда будучи юной эллет, она спешила в кузню отца в Менегроте, во время Битвы в Тысяче Пещер. Со всех ног она бежала по длинной лестнице над глубоким, кажущимся бездонным, провалом. Тогда, с трудом умудряясь отражать атаки наугрим^1 парными клинками, незадолго до этого подаренными отцом, она впервые испытала на себе тяжесть понимания. Осознала, что отцу и молодому жениху возможно уже ничто не поможет. Однако всё равно упорно продолжала спуск, рискуя не только умереть, но и отказаться оскверненной отвратительными коротышками-предателями. Вот только когда она с огромным трудом пробилась к кузнице, взбежала по ступеням, не обращая внимания на трупы наугрим на них, и ворвалась внутрь, там уже не было никого, кому бы можно было помочь. Всё её целительство было бессильно против смерти. Даже отдай она всю до последней капли силу, спасти того, чья феа^2 уже безумно далеко от хроа^3, это не помогло бы. В золотых волосах Индаминиона — лучшего кузнеца Дориата, ученика самого Феанора и её отца, пламя горна отражалось даже после смерти. Изломанной куклой, истекший кровью от множества ран, он лежал на массивных плитах пола, окруженный убитыми им одиннадцатью гномами. В мертвых пальцах была зажата рукоять меча. С мечом она и похоронила отца в семейном склепе.

Но adar хотя бы погиб, как воин. Ландору же не досталось от Валар и этой предсмертной милости. Поначалу, сраженная смертью отца, Андунээль не видела ничего вокруг себя. И только потом, когда слезы, текущие по щекам иссякли, она обвела взглядом кузню и заметила в бочке с водой отрубленную голову своего даэра. Его изувеченное тело нашли через несколько дней на дне одного из провалов. В нём не осталось ни единой целой кости. Наугрим в тот раз не знали меры в жестокости.

После были ещё сотни подобных случаев неотвратимого понимания. Они смешивались между собой в тугие клубки и обрастали другими. Такими, как тот, когда Леди Галадриэль твердила о наступлении мира, утешая свой народ. Она лгала им, утаивая истину о бессмертии Саурона. И всё же Андунээль последовала за ней, когда Пресветлая Госпожа стала Владычицей Лотлориэна.

Теперь же эллет без тени страха смотрела в льдистые глаза Трандуила и понимала всё, что творилось у него на душе. Переживший множество войн, испытавший на себе предательство нолдор, потерявший свой истинный дом, отца и свою любовь, он не желал терпеть её присутствия. Но всё же был обязан делать это. Нежеланная гостья в чужом доме, она навсегда останется таковой. Вряд ли существовало хоть что-то, что могло бы прогнать враждебность по отношению к ней, засевшую глубоко в сердце Владыки. Она не осуждала его за это. У всех были причины для поступков, для ненависти и для привязанности. Кто она такая, чтобы судить других, имея свои?

— Essenya Anduneel, taur, — тихо, но достаточно четко произнесла она, в воцарившемся молчании. Сделав несколько шагов к трону и, соответственно, к королю, она решила сразу перейти к сути своего визита, не терзая ни себя, ни его бесконечным полунамеками и хождением вокруг да около. — Долгие века я была целительницей Госпожи, до этого моими знаниями и умениями пользовались предыдущие короли Лотлориэна. Сейчас, когда Леди Галадриэль почувствовала, как меняется суть всего живого вокруг Дол Голдура, как тень наползает на Средиземье, когда уведенное в зеркале обеспокоило её, она приняла решение направить меня к вам. Мне не известна истина, открывшаяся ей на поверхности воды, но я знаю, чувствую — грядет нечто ужасное, Владыка Трандуил. Мой визит является жестом доброй воли Госпожи. Слишком долгое время между её и вашим королевством хранилось молчание, отчуждение, которое делает нас слабее поодиночке. Она считает, что пришло время сделать шаги навстречу друг другу. Свой она сделала.

Некоторое время по лицу Трандуила нельзя было прочесть ничего. Подобный идеально вылепленной скульптуре, неподвижный, молчаливый и гордый, он будто бы вслушивался в эхо затихших слов эллет. Словно взвешивал каждое из них, решая, стоит ли вообще что-то ей отвечать. Но внезапно скульптура ожила. Он обратил свой взор на эльфийку.

— Ответьте мне, Андунээль, неужели Белая Владычица считает нас столь беспомощными? — на идеальном лице Трандуила появилась морщина, когда он грозно свел брови вместе. — Где она была, когда наугрим, орки, тролли и варги беспощадно уничтожали лучших из моих воинов? Где она была, когда тень пала на Eryn Galen и оттеснила нас к северу? И теперь всё, что она может мне предложить — это ты?

Одним плавным движением он поднялся с великолепного трона, набрасывая на широкие плечи изумрудную мантию. Взяв в левую руку изящный витой посох, он медленными шагами направился вниз.

Смотря на тянущийся за стройной фигурой длинный подол мантии, Андунээль понимала — что бы она ни сказала, как бы попыталась справиться с жаром, охватившим бессмертную душу Владыки, это было бесполезно. Она этого не желала, но каждое её слово было подобно камню, пущенному по водной глади — прежде чем утонет, оставит после себя множество кругов на воде. Ещё миг, и она в действительности услышит тихие всплески, а потом почти неслышный «бульк», с которым камень пойдет на дно.

Приближение Трандуила Андунээль чувствовала кожей. Усилием воли она заставила себя остаться на месте, не шелохнувшись, когда он замер в паре шагов от неё, чуть помедлил, а после плавно обошел и остановился за спиной. Во время его спуска она обратила внимание на клинок, скрытый между складок свободно струящейся ткани его одежд. Теперь он находился за спиной и… О, Эру! Похоже, она слишком утомилась с дороги.

Эллет верила — пока она не проявит неподобающих качеств, пока будет придерживаться тысячелетиями выработанной тактики почтения, спокойствия и понимания, Трандуил сохранит любезный тон беседы. Он не позволит себе ни грубости, ни оскорблений, какими бы колкими не были его слова. Ей хотелось верить в это после проделанной дороги, после всего, что пришлось увидеть и прочувствовать.