В просторной комнате было столько света, что в его косо падающих лучах можно было купаться. Посреди неё стояла широкая кровать без ножек с балдахином. Бежево-золотистая невесомая ткань на нём приятно контрастировала с насыщенным цветом вишневой древесины. Проведя рукой по нежным складкам, эллет сделала глубокий вздох, а через миг прислонилась к массивному столбцу и закрыла глаза.

Её новый дом. Сможет ли в этих стенах она вернуть себе утерянный покой, когда всё во дворце Трандуила напоминает о Менегроте, с которым связано столько радости и боли? Станет ли он последним приютом? Здесь ли она простится, наконец, с этим миром, чтобы истаять и, быть может, воплотиться через множество веков?

Впрочем, до последнего ещё далеко. Пока Враг не будет окончательно повержен, пока зло не покинет Средиземье, ей следует выкинуть эти мысли из головы. Много веков она провела в ожидании, в ощущении того, что в её жизни ещё не сделано нечто очень важное. Теперь лишняя сотня или тысяча лет уже не имела значения. Главным оставалось только то, что она может оказаться полезна. Это всегда было важным для Андунээль.

Распахнув ресницы, она направилась дальше осматривать покои. Дверь в левой стене вела в небольшую комнату, которую можно было бы использовать, как кабинет. Его несложно будет переоформить в лабораторию, которая окажется целительнице куда нужнее, ведь никогда не знаешь, что может пригодиться обратившимся к ней в тот или иной момент. За дверью в правой стене находилась ванная комната. Вот она как раз ничем не отличалась от обыкновенной пещеры. Посреди необработанных стен в естественном углублении в полу была встроена просторная овальная ванна из мрамора. В дальней от входа стене был сделан ряд углублений, своеобразных ниш, заполненных полотенцами, бутылочками и флаконами со средствами для купания, а так же ароматно пахнущими свечами, маслами и мылами.

Андунээль забавно было признавать самой себе, что её дом в Лотлориэне был куда скромнее этой обители. Что ж, значит, ей будет за что поблагодарить Владыку за ужином.

Сбросив пыльную дорожную одежду на пол, она переступила через неё и подошла к дальней стене. Одно за другим она сняла кольца и перстни, тонкую цепочку с подвеской, витые заколки и сложила их в свободной нише. Погрузиться в теплую воду, предварительно капнув туда несколько капель жасминового масла, для утомленной эллет явилось настоящим наслаждением. Смыв с себя дорожную грязь, она откинулась на бортик ванны и прикрыла глаза.

Ей казалось, что прошло всего несколько минут, но когда она распахнула ресницы, вода уже полностью остыла. Из ванной Андунээль вышла, набросив на плечи поверх полупрозрачной черной туники легкий атласный халат изумительного насыщенно зеленого цвета.

Как оказалось, пока она наслаждалась купанием, в покои принесли седельные сумки, оставив их у шкафа. Так же Андунээль заметила появление на столе объемного свёртка с оружием. Обрадовавшись тому, что ей вернули парные клинки, лук и метательные ножи, она поспешила аккуратно развернуть ткань и проверить их целость и сохранность. Проводя подушечками пальцев по гладкой древесине лука, она улыбалась, вспоминая те времена, когда Ландор учил её стрелять.

С трудом справившись с едва было не поднявшей голову из глубины души тоской, она приблизилась к кровати и откинула бежево-золотистый полог. До вечера было ещё несколько часов. Андунээль собиралась провести их в сладкой полудреме. Лежа на боку, она смотрела, как легкий прохладный ветер с севера колышет длинные полупрозрачные занавески, как свет льется в комнату, отгоняя тень, только и ждущую того момента, когда можно будет совершить очередную попытку окутать мир полутьмой. Ветер нашептывал о никогда не тающем снеге на вершинах высоких гор, царапающих небо, далеко на севере. Он увещевал, что будет лучше, если её память укроет снегом забвения, что тогда уйдут горечь и боль. Закрыв глаза, Андунээль поддалась его чарам. Она уже начала проваливаться в черноту сна, когда услышала тихий щебет на балконе. Слабое, едва слышное, прерывающееся пение, похожее на мольбу.

Плавно поднявшись с кровати, эллет направилась на звук уже примерно представляя, что увидит. Маленькая встрепанная лазоревка сидела на резных каменных перилах небольшого балкона и из последних сил звала целительницу. И откуда только узнала, маленькая пройдоха, что Андунээль сменила жизнь под сенью меллорнов, которые в эти дни ещё не отцвели в Лотлориэне, на жизнь во дворце Владыки Мирквуда?

Босыми ногами ступая по нагретому на солнце каменному полу, эльфийка вышла к маленькой гостье. Но как только увидела старую знакомую, сердце тут же начало ныть в предчувствии скорой потери. Лазоревка доживала последние свои дни, и видеть это для Андунээль, познакомившейся с певуньей, когда та только начала летать, было истинной пыткой.

Сдерживая слезы, застлавшие изумруды глаз, эльфийка стремительно подошла к птичке и протянула руку. Пичуга сразу же тяжело перепорхнула на тонкий палец эллет и тихо защебетала, смотря черными глазами-бусинками. Потерявшая часть потускневшего оперения, она прилетела, чтобы попрощаться с подругой. Она хотела спеть на прощание о том, что ни одна боль не может длиться вечно, напомнить, что за осенью снова придет весна, и Средиземье расцветет, откроется теплу и свету. Вот только эллет не хотела встречать новую весну без маленькой отважной утешительницы.

Осторожно пересадив пташку на ладонь, Андунээль провела пальцами по её блекло голубой голове. Память воскрешала те дни, когда лазоревка впервые привела эллет к своему гнезду, в котором находилось семь крохотных яиц. Семь будущих жизней, для которых целительница мысленно просила у Йаванны милости.

— Faeg caeleb filigod^1, — нежно прошептала Андунээль, поднеся руку с птицей ближе к лицу. — C'in l'u anglenna an meth^2, — с тихим вздохом она накрыла её второй ладонью. — Lau groga^3, — мягкий, нежный голос хранил улыбку, как воспоминания обо всех совместно прожитых счастливых моментах. — Im Lau car le ulug.