— Мне это уже говорили.

Легкая улыбка появилась на её губах и тут же пропала. Наверное, ей следовало подыскать слова, дабы успокоить Леголаса. Но они упорно разбегались в стороны, не желая быть собранными в кучу. Да и как объяснить возникшую между нею и Владыкой связь? Как назвать её? Мать Леголаса была королевой, той, что должна была быть единственной для Трандуила. А сейчас всё указывало либо на то, что королевский брак был ничем иным, как долгом, отчаянием и притворством; либо на то, что искажение добралось до таура и Андунээль. Вот только говорить об этом принцу вряд ли стоило, а даже если и стоило, то точно не ей.

— Если вы полагаете, что отец передумал бы, то вы ошибаетесь.

Голос аранэна прорвался через тяжёлые мысли, подобно быстротечной горной реке, для которой даже прочный гранит не является неодолимой преградой. Даже сейчас, когда в нём слышалось недовольство и неодобрение, он был полон жизни, полон той силы, что заставляет творить самые лучшие в жизни поступки или совершать огромные ошибки. К счастью, он был не одинок. Здесь во дворце у него был отец, готовый оградить сына от любой беды, а в путешествии уже она не оставит его ни на мгновение.

И всё же дорога не была местом для недопониманий, поэтому Андунээль опустила ладонь на руку Леголаса, лежащую на седле, и чуть сжала его пальцы.

— Я верю Владыке.

— Тогда что вас заставило посреди ночи бросаться в путь? — обернувшись к ней, он внимательно посмотрел в зелёные глаза.

Под этим взглядом эллет не выдержала и призналась:

— То, что ещё немного, и я не захочу никуда уезжать.

Развернувшись, Андунээль подошла к коню и запрыгнула в седло. Больше ничего не говоря, она выехала из конюшни. А Леголас, прежде чем отправиться за ней, вдруг понял, что это путешествие либо, наконец, сблизит отца и эллет, либо вернётся во дворец только он один.

Самый тёмный час — перед рассветом. Час, когда из углов комнат вылезают сильнейшие из страхов, когда заскорузлая боль вспыхивает с новой силой, и кажется, что над миром больше никогда не воссияет солнце. Именно в этот час Андунээль в компании Леголаса выехала из дворца, направляясь на юг до Эмин Дуир^1. После она планировала повернуть на запад и по старой лесной дороге — Мен-ин-Наугрим^2, добраться до Дубовой рощи, а там уже выйти к водам великого Андуина и по его берегу двигаться на юг в Рохан.

В который раз она покидала уютный приют, выбирая дорожные тяготы мягкой кровати? Эллет сбилась со счёта ещё в прошлом тысячелетии. Потеряв однажды родной дом, похоронив его позднее под водами Великого Моря, ей нигде не было покоя. Неспокойная душа всегда рвалась вперёд, всё дальше и дальше по призрачному пути, ведущему к сокрытой цели. Все эти века она будто бы искала нечто бесценное, но, найдя, боялась дать этому имя и обмануться.

Тепло от поцелуев Андунээль ещё долго хранилось на губах Владыки. Она уже несколько часов как находилась в своих покоях, а он до сих пор чувствовал её вкус на языке. Словно наваждение за ним следовал её запах. Даже в своих комнатах он чувствовал тонкий аромат, дышал им и не мог надышаться, предчувствуя разлуку. Горечь миндаля в нём сплеталась с мягким очарованием вишни, под ними почти незаметной, скрытой оставалась бодрящая, тонкая древесная нотка зелёного чая, овевающая свежестью и отражающая чистоту чувств.

Этой ночью сон короля был спокоен и безмятежен так, как не был много сотен лет. Сквозь него в сознание не проникали ни картины прошлого, ни плохие предчувствия, ни отражения потаённых желаний. Отчасти поэтому наступившее утро принесло ему прилив бодрости и показалось прекрасным. В вышине ярко сияло обновлённое солнце, под которым таял колкий лёд небес. Уже сейчас день за днём всё ярче становился свет, даря надежду на то, что самый тёмный уголок Мирквуда однажды вновь наполнится жизнью, отбросит зло, неустанно терзающее Рованион^3.

Когда собранные на очередное совещание Легандир, Орелион и Фаэноил, назначенный новым главным королевским лекарем, увидели в каком настроении Владыка вошёл к кабинет, каждый из них по-своему отреагировал на сияющего изнутри таура. Орелион облегчённо выдохнул, поняв, что в это утро грозы удастся миновать. Фаэноил, до этого редко видевший короля, расслабился, отклоняясь на высокую спинку кресла. А Легандир довольно прищурился, глядя на наливающего себе вина Трандуила. Он единственный догадывался о причине столь благостного настроения старого друга, но в присутствии других за лучшее счёл промолчать.

Всё шло своим чередом: Легандир один за другим подсовывал королю указы, которые тот тщательно проверял перед тем, как подписать; Орелион, не скрываясь, обращал внимание Владыки на необходимость проведения отбора в ряды стражей и подготовку новых партий доспехов и оружия; а Фаэноил несколько раз отметил, что было бы не плохо переоборудовать некоторые рабочие пространства в лекарском крыле по подобию лаборатории Леди Андунээль.

Поймав пристальный взгляд Владыки, он невозмутимо отметил: