— Что? Нет, конечно, — отрицательно помотал головой муж, — Я туда не за этим ездил. Как говорит мой отец — мужчина должен ответственно относиться к таким вещам. Я же всегда знал, что Острова — временное явление, и мне не нужны были сложности..

— А со мной сложности? — уточнила невинным тоном жена, как бы между прочим. Но на всякий случай уперла руки в боки — выигрышная поза жены для разборок с мужем.

Мужчина оценил переход, улыбнулся и медленно двинулся к "грозной жене", чтобы обнять. Кастия невольно заулыбалась в ответ и не стала мешать ему себя уговаривать и успокаивать.

— Ну, конечно, нет, солнышко, — сказал он, с удовольствием обнимая свою "умницу", которая вряд ли удовлетворена ответом, — Ты — моя замечательная, совсем не сложная…

Кастия легонько поцеловала в уголок его смеющихся губ.

— Льстец, — почти счастливым тоном сообщила она, — но если ты снова темнишь… Ох, Террин, я все равно ведь выясню. И про это твое "выращивание" жемчуга тоже. У нас для этого нет условий, папа всегда так говорил.

— Папа ошибается, — не удержался и сообщил Террин.

— Докажи, — предложила девушка, позволяя себя увлекать в сторону спальни. Мужчина легко хохотнул:

— А я именно этим и занимаюсь. Нам с тобой необходимо усердно тренироваться, чтобы в ответственный момент ничего не напортачить.

— Ты снова что-то задумал. Переводишь разговоры, не желаешь серьезно говорить, шутишь, — заявила Кастия, обнимая его, — Если тут какая-то другая замешена…

— Никого другого у меня нет. Все именно так, как я и говорю. Верь мне, Кас, — сказал он.

Ох, уж эта его улыбка. Девушка с обожанием посмотрела в улыбающееся лицо мужа, отгоняя от себя тревожные мысли.

Как говорила Кара: "Правильнее жить, чем бояться это делать". С этими его причинами она еще разберется. В общем-то, она была не против подождать с детьми. У них впереди вся жизнь, и пусть пока он реализовывает свои проекты.

Неширокая дорожка петляла среди нагретых ярким летним солнцем скал. По ее краям, прилепившись к камням, росли куцые, выгоревшие кустарники с желтоватыми узенькими листочками, чудом проросшие из сухой почвы, окрашенной в красный цвет из-за обильного содержания рыжей глины, особо ценимой местными гончарами. Тут и там под ними были чахлые островки весьма примечательных для острова растений: суховеи, былинки с колючими метелками и тонкие веточки с неимоверно узкими листочками и крохотными синими, красными или желтовато-рыжими точками — соцветиями.

В этой части острова вода всегда была редкостью, а потому пышной растительности и буйного цветения от выжженной земли никто не ждал. Может, поэтому их предки и выбрали это высоко расположенное плато для погоста. Другой пользы от него не видели ни тогда, ни теперь.

Накануне на площади перед Храмом — единственной уцелевшей из городских — состоялась церемония прощания. Как сказал Владыка в своей речи:

— Данная церемония — первая, но, к сожалению, не последняя для жителей нашего острова. Ударившая по нам Большая Волна была настолько безжалостна, что мы еще долго будем переживать утраты.

Скорбящим родственникам выдали тела погибших, завернутые в саван и уложенные в деревянные ящики, чтобы они могли их привезти домой и через сутки сжечь на ритуальных кострах. Тех, чьих родных не нашли, — много погибли целыми семьями, предали огню в тот же день.

Владыка был категоричен. Он заявил, что древний обычай предков был единственно верным. Мертвых необходимо предавать огню, а далее — развеивать по ветру или хоронить прах в семейном склепе.

За последние пару-тройку веков в черте города образовалось несколько кладбищ, на которых "поближе к родным местам" особо предприимчивые горожане похоронили своих предков. К моменту катастрофы могил было уже не меньше нескольких сотен. Волна легко разрушила и подняла тяжелые надгробия и склепы, нарушив захоронения и разметав их обитателей по окрестным улицам.

Жителям пришлось не только искать выживших и погибших под завалами и извлекать их, но и устранять эти последствия катастрофы. Надо ли говорить, что зрелище было настолько неприглядным, что даже бывалые похоронщики не справлялись с реакцией своих организмов. Что было с остальными горожанами — не стоило и представлять.

Город в один миг стал огромным разворошенным кладбищем. И тогда в городском совете и на совещании у Владыки припомнили, кто, когда именно и по какой причине разрешил создание захоронений первым просильщикам и выделил на это землю, тогда еще за городом.

В процессе роста городского населения эти скромные, никому не мешавшие участки оказались внутри жилых кварталов. Устроить там семейный уголок можно было довольно легко — купили кусок земли и уже без испрашивания разрешения построили склепы, ставшими семейными или родовыми.

Как заявил один из купцов: "Моя земля — что хочу, то и строю на ней!", когда у него спросили разрешение на столь оригинальное использование, самовольно начатое одним из его пращуров. Вот тогда и подняли все городские постановления и выявили, что, даже при наличии прав собственности на землю, у Владыки следовало получить разрешение на вид ее использования. Чего, конечно же, не было сделано. Даже хозяева погостов не нашли, что сказать повелителю, когда тот изволил гневаться.