Как же плохо, Божечки. Как я тут оказалась? И где это тут?

Слезящиеся глаза открылись и обозрели ванную комнату. Вроде бы мою. Да. Вон и шпильки, высыпавшиеся из-под платья. Голова кружилась, и мне казалось, что она сейчас оторвется и улетит в свободное плавание. Тьфу ты, полет.

Она почти не болела. Было ощущение сродни отходняку от общего наркоза. Ты пытаешься думать, но при этом твой мозг, как плохо отлаженная машина, все время делает что-то не то, вразнобой или вообще мимо. И стоять ну совершенно невозможно. В желудке вроде бы стало полегче, и он принялся петь горестную голодную песню.

Что вчера было? Я помню разговор с матушкой императора, милой печальной женщиной. Я помню глупый, но смешной эпизод с попыткой Иванеску не то соблазнить меня, не то рассмешить до икоты. Помню, как стояла на столе… на столе?! Я??

«Это было весело, не сцы. Всем понравилось! Эти аристократишки еще от вчерашнего утра не отошли, а ты им — н-на! — на лопате от всей широты русской души!» — восторженно отозвался Валера.

Так. Что. Вчера. Было?

«Да все нормально, дорогая, всем, и правда, понравилось! И то, что некоторые упали в обморок вовсе не показатель, большинство ведь устояло! И песня была хорошая! Кстати, а кто такая донна Роза д'Альвадорес?».

Успокойся, Диана, спокойно. Может, не так уж все и страшно? Я пела песню «Любовь и бедность»?

«Не знаю, ты просто заявила, что щас споешь, и запела. Тенором. Наверное, голос не восстановился еще,» — беззаботно ответила леди Ди. — «Правда, пока ты ее исполняла, ты еще и плясала, уронив со стола почти все бокалы, но у них тут слуги нерасторопные, надо признать.».

Ой. Какой стыд.

«Ничего стыдного, все нормально! Потом ты предложила станцевать массовый танец Ламбаду, к тебе с радостью присоединились все гости. То, что некоторые из них плакали, во внимание принимать не стоит, что они понимают в развлечениях? И на каком-таком языке ты себе в танце подпевала? Арамбушипой, или что-то в этом роде, кажется. Да, и, кстати, что такое «лабутены»?»

Я в этот момент ползла на карачках к кровати и чуть не упала. До Ленинграда, значит, дело дошло. Попой промахнулась мимо ковра и ощутила голыми ягодицами все неровности холодного пола. Чего? Я же в платье, не?

Спереди платье, ага. А сзади пониже спины — нет. Зато возле кровати валяется когда-то белая скатерть в кровавых пятнах. А это откуда? И где кусок моего платья? И откуда кровь? Е-мое, я снова лишилась невинности?!!

«Беда ептать. Это не кровь, идиотина, а вино. А подол ты оторвала, когда собиралась всех научить танцу «Лимбо»,» — на удивление грамотно ответил Валера. Так, блин, и представляю этого гоблина с чашечкой чая и торчащим мизинчиком. — «Хотела убрать лишнюю пышность, но оторвалось только сзади. Зато полностью. И упыря ты впечатлила по самые гланды, мамой клянусь!» — немного сбился он с настроя.

Я бы сделала фейспалм, но, боюсь, дам себе по уху вместо лба. Голова кружилась настолько, что я боялась промахнуться даже мимо кровати. Вчерашние бесшабашные рассуждения о репутации, которой нечего терять, сейчас казались пьяным бредом, каковым, на самом деле и являлись. Пусть мне было все равно, что обо мне думают и говорят, пусть я не боялась потерять расположение императора (хотя о чем это я? Я его едва ли ни к столбу ревную!), стыдно за свое поведение было ужасно.

И ведь уже поняла, что на меня слишком сильно действует местный алкоголь, мне вообще следовало бы от него воздерживаться, ну зачем, зачем нахерачилась до беспамятства? А вдруг я и с императором переспать успела? — вдруг поразила меня внезапная мысль, от которой я почти протрезвела. И судорожно нащупала трусы. Хотя это одно название, они вообще бы ничему не помешали.

«Да не, он тебя поднял с пола и завернул в простыню. Да быстро та, ты всего разок навернуться в танце успела. В «Лимбо» ты, кстати, чемпион, чего уж там. Ни одна вампирша не рискнула встать на мостик, а потом и вовсе распластаться по полу. Тебе тогда лишняя юбка и помешала, ага. А император, пока бегал за скатертью, поймать не успел. Ты еще лежа песню про коня пела. И совершенно зря он обиделся, когда ты его обняла и своим конем назвала, хорошая же животина!» — сладострастно смаковал воспоминания Валера. Вот уж оторвались они оба вчера!

Мной овладела апатия. Лимит стыда и удивления собственными подвигами был явно превышен, больше я просто не могла их испытывать. На тумбочке у кровати нашлась вода, которую я жадно выхлебала, и некий отвар, пахнущий тиной.

«Не волнуйся, это общеизвестное снадобье для таких вот состояний. Забавно, но придумали его люди и используется оно только для людей, прочие расы избавлены от похмелья,» — поведала мне менторским тоном леди Ди.

Да, Покровитель людской расы как-то не продумал этот момент. Странно, но, несмотря на ранний подъем по желанию мстительного желудка, спать дальше совершенно не хотелось.

«Короче, главупырь принес тебя сюда и сложил в кровать. Кажется, он отдавал распоряжение тебя не беспокоить,» — снова привлек к себе мое внимание Валера. Воспоминание о вчерашнем триумфе моего личного гоблина не давали ему покоя, он раз за разом подкидывал упоительные картины воспоминаний.

Вот я с радостным визгом прыгаю со стола в объятия императора, но промахиваюсь и падаю на его дядю. А нет. Это был его отец, они с дядей братья-близнецы.

Вот я крепко прижимаю к себе его маму, Вирджинию де Глоттарини, горланя про те самые лабутены. Что характерно, бывшая императрица раскраснелась и как будто помолодела, вовсе не сопротивлялась чересчур тесным объятиям и даже пыталась подпевать.