Шрифт:
Я думаю, он не захочет обсуждать то, что произошло. Я — тем более. Поэтому мне надо лишь скрыть следы преступления и дождаться приезда Лизки.
Погружённая в свои тяжкие раздумья, я забегаю за выступающую скалу. А там… Небольшая кучка нудистов. Идеально!
На ходу стягиваю сарафан и бросаю рюкзачок. Не думая, не анализируя, поддавшись эмоциям и моменту, избавляюсь от трусиков и оборачиваюсь назад.
Павел Александрович возникает на моём персональном горизонте, и я бегу к краю пирса, ни на секунду не переставая думать.
Как же забавно судьба распоряжается нашими желаниями! Вроде и чётко сформулировано, и выверено до каждой буковки, и вот на тебе!
Когда тебе только исполнилось восемнадцать и сердце открыто для любви, когда ты вдыхаешь на полную грудь жаркий южный воздух и бежишь навстречу волнам, разве думаешь, что судьба уже уготовила тебе сюрприз?
Серьёзный такой, неулыбчивый. С ногами сорок пятого размера.
Ведёт себя ну прямо как мой папочка. Вот и сейчас: глаза кровью налились, ноздри раздуваются от тяжёлого дыхания и…
— Ма-а-а-ша! — раздаётся крик на весь пляж. — Где твой купальник?!
И в это же самое мгновение я достигаю края пирса и бомбочкой сигаю вниз.
Глава 8
Он зол. Очень-очень зол. По шкале от одного до десяти потянет на все пятьдесят, а то и сотню. По шкале отрицательных эмоций моего папы, у Павла Александровича их переизбыток.
Всё, что было до этого, детский лепет.
Сейчас у него действительно пар валит из ушей, а глаза — чернее ночи.
— Машенька, — нарочито спокойно зовёт меня, — выйди-ка из воды, солнце.
— Нет! — заявляю твёрдо и уверенно отплываю дальше от берега.
Ложусь на спину, позабывшись, но расслабиться мне не даёт ор:
— Ма-а-а-ша! Немедленно выйди из воды и прекрати этот цирк!
Бросаю взгляд на берег. К Павлу Александровичу подходит девушка, похожая на хиппи, нагая и прекрасная нудистка с идеально-ровным загаром, и что-то тихо говорит ему. Отсюда мне не слышно, что именно, зато я слышу, как клацает его челюсть, как он тяжело выдыхает и что он отвечает ей:
— Она мне не дочь! — Девушка пожимает плечами и отходит, а внимание мужчины снова обращается на меня. — Маш, не заставляй меня волочить тебя из воды силой, пожалуйста. Это ни к чему хорошему не приведёт.
— Павел Александрович, помилуйте, я просто перегрелась на солнце, и это не привело бы ни к чему хорошему, поэтому мне срочно пришлось принимать экстренные меры!
— Ну всё, солнце! Я считаю до трёх и плыву за тобой!
— Вы не посмеете!? — взвизгиваю я, наблюдая, как он медленно раздевается, начиная отсчёт.
— Три, Машенька, — на камни летит футболка, — два, — он быстро избавляется от туфель и носков, — один, — с лёгкостью откидывает в стороны брюки, оставаясь в одних плавках, — я иду за тобой.
Он бесцеремонно роется в моём рюкзачке и извлекает на свет полотенце.
— Выходи, Маш, — в последний раз предлагает он мне, но я качаю головой.
Я не верю, что он на самом деле кинется в воду. Ещё и полотенце… Зачем?! Но я ошибаюсь.
Мужчина уверенно совершает тот же путь до края пирса, что и я несколькими минутами ранее, и прыгает в воду, сжав полотенце в кулак.
Он уверенно держится на воде, быстро поглощая расстояние между нами. И я, с одной стороны, испытываю трепет и смущение от того, что я тут в воде абсолютно голенькая, а с другой стороны, во мне бунтует желание сорваться и погрести в противоположную сторону.
Павел Александрович словно читает мои мысли:
— Даже не думай! Я же догоню.
— И что же вы сделаете?
— Ох, Машенька, — он закатывает глаза, — отшлёпаю за непослушание. Ну так, профилактически.
— Вы не имеете права! Вы не мой отец!
— О-о-о, солнце, ты даже себе представить не можешь, как я радуюсь этому факту! Будь ты моей дочерью, сидела бы под замком до скончания веков за своё поведение.
Он доплывает до меня. Смотрит исключительно в моё лицо. Ни миллиметра ниже. Я закусываю губу, когда он оборачивает моё тело полотенцем, аккуратно фиксируя на груди. Не считая этого маленького прикосновения, его руки не касаются меня. Но даже его достаточно, чтобы я судорожно выдохнула воздух прямо ему в лицо.
— Маша-Маша-Машенька… Что же ты делаешь, а? Без ножа режешь, солнце! Разве ж так можно? Ну я же мужик, Маш, понимаешь, му-жик…