Данте выскакивает из машины и уже через две секунды подлетает с моей стороны, чтобы открыть для меня дверь. Он хочет, чтобы я увидела его дом, и я думаю, что это выглядит мило. И, честно говоря, мне тоже не терпится его увидеть. Я хочу как можно больше узнать о Данте, и у меня такое чувство, что именно здесь я смогу это сделать.

Звучит глупо, но я буквально чувствую здесь его присутствие в каждом предмете. Во всём, что меня окружает, я чувствую Данте. И я понимаю, что это глупости, зато правда.

Мы подходим ближе к дому, и передо мной показываются широкие белокаменные ступени. Крыльцо занимает большую часть переднего фасада здания, что является необычным для домов такого типа. Здесь есть плетеная мебель с белыми шелковыми подушками и большими антикварными коврами. Входные двери из красного дерева огромны, тяжелы, что также необычно для дома такого типа. Понятно, что этот дом был кем-то лично спроектирован, и он имеет эклектичный, уникальный вид (Прим. пер.: эклектичный — характеризующийся внутренне несоединимыми элементами; сочетание не сочетающегося).

Данте раскрывает передние двери и, слегка кланяясь, рукой делает движение «Только после вас».

Я делаю шаг вперед и останавливаюсь внутри, оглядываясь вокруг.

И, практически пораженная, застываю, глазея вокруг.

Здесь просто замечательно. Тепло и солнечный свет кружатся вокруг, и кажется, что я завернута в уютное одеяло спокойствия. Меня накрывают чувства безмятежности и мягкости, как будто я шагнула в красивую картину или заколдованное место. Я чувствую себя умиротворённо, как дома.

— Добро пожаловать в Дом Гилиберти, — с гордой усмешкой говорит Данте. — Это фойе. Деревянные перила, — он указывает на огромную лестницу, спускающуюся с верхних этажей в фойе, — сделаны из шестисотлетних деревьев. Мрамор, на котором ты сейчас стоишь, представители семейства Гилиберти лично привезли сотни лет назад. Гилиберти построили этот дом и Гилиберти до сих пор живут в нём.

Гордость в его голосе согревает меня. Это так необычно приятно. Я хочу дотянуться и убрать волосы с его глаз, но не делаю этого.

В комнату входит крошечная пожилая женщина с седыми волосами, и Данте приветствует её объятиями и поцелуями в обе щеки.

— Маринетт, — усмехается он. — Прошло слишком много времени, мами. — Он поворачивается ко мне. — Маринетт — француженка. Когда-то давно она переехала в Кабреру, чтобы выйти замуж за молодого жениха. И они до сих пор счастливы в браке. Её муж, Дариус, здесь главный мастер. Он уже очень долгое время работает на нас.

Маринетт кивает, и вокруг её улыбающихся голубых глаз появляются морщинки.

— Oui (Прим. пер.: «да» по-французски), — кивает она. — Мой муж работал на дедушку Данте. Вот как долго мой Дариус был с семьёй Гилиберти. Мы с ним как одна семья. — Она обхватывает Данте за плечи крошечной ручкой и сжимает его. — Я знала его бабушку до того, как она умерла. — С этими словами Маринетт крестится. — Да упокоится она с миром, да благословит Бог её добрую душу.

— Также ты должна знать, что она свободно владеет английским языком, — говорит мне Данте. — Время от времени она может притворяться, что не знает его, но не позволяй ей обмануть тебя.

Маринетт шлёпает его по руке, и она выглядит забавно, потому что она такая маленькая, а Данте такой большой.

— Не думайте, что вы достаточно большой, чтобы превзойти меня, мистер Гилиберти, — отвечает она ему. — Но скажи мне, кто эта прекрасная девушка, которой ты хвастаешься?

— Где мои манеры? Прости, мами. Это Риз Эллис. Она будет работать в Гилиберти Оливках этим летом. Риз, это Маринетт Папоу. Она железной рукой управляет всем поместьем. Не переходи ей дорогу. Она может и покусать.

Она снова шлёпает его, и я не могу не рассмеяться. Она пожилая, крошечная и очаровательная. И ясно, что она любит Данте. И он тоже её очень любит. «Мами» же по-французски означает «мама»? Я такая невежа. Но я решаю, что моё предположение верно. Должно быть, он очень близок с ней. Я делаю мысленную заметку.

Они показывают мне остальную часть нижнего этажа, и, очевидно, что они оба очень гордятся домом Гилиберти. Как и должны. Он прекрасен. И идеален. Прямо как его владелец. Ну, будущий владелец. Я предполагаю, что когда-нибудь всё это будет принадлежать Данте. После экскурсии Маринетт уходит за свежим лимонадом. И я стою на месте, впитывая атмосферу этого места. Оно действительно спокойное и необычно приятное.