— Всё в порядке, — отвечает она. — Я ездила по этой дороге уже тысячу раз.

— Вот как? Ну, Данте тоже.

Это заставляет её замолчать, и она действительно замедляется. Немного.

Но нам всё равно не потребовалось много времени, чтобы добраться до Старого Дворца. Она бросает ключи в свою сумочку, и мы оказываемся на крыльце. Сегодня вечером Старый Дворец сияет, свет струится из окон. Богато одетые люди потоком втекают в двери, и внезапно я чувствую головокружение.

— С тобой всё хорошо? — спрашивает меня Мия, её ладонь лежит на моём локте.

— Всё отлично, — отвечаю я. Всё будет отлично. Как только я увижу Данте. По какой-то глупой причине я чувствую, что он мне нужен сегодня вечером. Думаю, во всём виноваты глупые обезболивающие. Они делают меня сентиментальной.

Мы входим, и так как я с Мией, у нас даже ни о чём не спрашивают у двери. Мы пробираемся сквозь толпу, и Мия знает чёрный ход в бальные залы. Понятно, что она была более чем на нескольких из этих мероприятий.

Мы останавливаемся у дверей бального зала, пока она поправляет лямки моего платья, а затем проскальзываем внутрь. Мы как раз вовремя, чтобы услышать, как Дмитрий говорит об истории Регаты, которую я слушаю без энтузиазма, пока ищу в комнате Данте.

Но я не вижу его.

Я вижу Гевина, сидящего за столом передо мной. Он с миниатюрной светловолосой спутницей. Он замечает меня, улыбается и выглядит слегка озадаченным, словно он не ожидал встретить меня здесь. Предполагаю, что Данте сказал всем, что я осталась сегодня в постели.

Я не вижу подонка Нейта.

А затем я вся встрепенулась. Отец Данте говорит о Королеве и Короле Регаты. Я с интересом наблюдаю, как Дмитрий рассказывает историю о том, как происходил выбор короля и королевы каждый год в течение последних двух столетий.

И затем он объявляет, что в этом году королём и королевой регаты стали Данте Гилиберти и Элена Конту.

Подождите. Что?

Не в силах пошевелиться, я смотрю, как Данте и Элена выходят навстречу Дмитрию. Данте великолепен и красив в своём чёрном смокинге, а Элена прекрасна и сногсшибательна в длинном изумрудно-зелёном платье, которое идеально подходит к её глазам.

Кто-то протягивает им цветы, и они машут толпе прежде, чем Элена прижимается к Данте и целует его в щёку. Он улыбается ей, и они берутся за руки и кланяются толпе.

И я хочу, чтобы меня стошнило.

Серьёзно. Я чувствую тошноту.

— Ты в порядке? — быстро спрашивает Мия. Она смотрит на моё лицо.

— Ты знала? — безжизненно спрашиваю я.

— Нет, — просто отвечает она.

И я верю ей.

Как это случилось?

Почему он мне ничего не сказал?

Он знал. Он знал об этом раньше, и он решил ничего не говорить мне. Так что, по сути, он солгал. Врал мне молча. Может быть, это и было причиной того, что меня тянуло сюда сегодня вечером. Может быть, я не была сентиментальной. Может быть моё сердце чувствовало, что что-то не так.

Потрясённая, я неотрывно смотрю на них, когда взгляд Данте встречается с моим.

Он замирает, и смятение омрачает его лицо.

И он делает шаг в мою сторону, но затем его отец пожимает его руку, и я не хочу ждать, чтобы узнать, что произойдёт дальше. Я больше ни секунды не могу смотреть на это. Я думала, что он действительно хочет отстоять своё право на собственную жизнь, которой хочет жить… что означало, что он не будет участвовать в этом фарсе с Эленой.

Я думала, он хочет быть со мной.

Но он лгал.

И поэтому я делаю единственное, что могу рационально придумать.

Я убегаю.

Глава 25

Проблема в том, что я недостаточно хорошо изучила Старый Дворец прежде, чем переехала в Дом Гилиберти. И теперь я понятия не имею, куда бегу. Это только ещё больше выводит меня из себя. И хотя мне хватило ума снять каблуки и взять туфли в руки, это не очень-то мне помогает, так как я не знаю, куда идти.

Мия застревает в толпе, поэтому я теряю её в давке.

Но этого я и добивалась.

Я хотела потерять её.

Я просто хочу побыть одна, чтобы поплакать в тишине.

Спустя несколько минут бесцельного бега через пустые залы, я оказываюсь снаружи у бассейна. Он спокоен и тих, а вода блестит в лунном свете. Здесь никого нет, поэтому я падаю на шезлонг.

И плачу.

Я рыдаю и всхлипываю, до боли в рёбрах, пока моя долбаная голова не начинает снова болеть от всех этих рыданий. И я даже не чувствую себя жалкой из-за того, что так много плачу, потому что любой в здравом уме заплачет в моей ситуации.