Мы смотрим друг на друга. Пытаюсь выглядеть максимально безобидно, как её четырнадцатилетний любимчик, и она подыгрывает мне, справившись с первоначальным удивлением. Переводит взгляд туда, куда я показываю, и кивает.

— Она называется Полярной, — рассказываю ей, — и это королева всех звёзд. По крайней мере, так говорила мне мама. Она верила во все эти сказки, — да что там, она даже в меня верила. — И постоянно рассказывала их мне. Она говорила, что, если я когда-нибудь потеряюсь, эта звезда непременно покажет, как вернуться домой, — замолкаю на мгновение. — А потом я вырос и понял, что это правда лишь наполовину: звезда указывает, где находится север, и поэтому по ней можно ориентироваться. Но в рассказах мамы это звучало как настоящая магия.

Порой мне кажется, что в те времена, рядом с ней, всё было лучше. Она умерла, когда я был совсем ребёнком, и я бы даже не вспомнил, как она выглядит, если бы не портрет во дворце. Мне она представляется немного похожей на всех женщин: добрая, нежная, тёплая. Я знаю, что она укрывала меня по ночам. Знаю, что отец любил её, хоть и женился изначально по расчёту, и что ему было больно потерять её.

Я плохо помню, что чувствовал, когда её не стало.

— Как вернуться домой… — бормочет моя спутница, повторяя мои слова. — И когда ты собираешься вернуться? Сколько, по-твоему, продлится твоё внезапное путешествие, которым ты решил заявить о себе всему миру?

В её голосе слышится что-то, похожее на насмешку, но я делаю вид, что не заметил этого.

— Ну, кто-то же должен вас защищать? Да и сестра волшебника сама по себе не вылечится.

Надеюсь. Потому что будет обидно, если вдруг, пока мы тут рискуем жизнью, она сама (или, что ещё хуже, кто-то другой) сделает всю работу за меня.

Молчание. Отпиваю ещё немного. Интересно, она пьёт, потому что ей это нравится или потому что ей не хватает смелости продолжать разговор без алкоголя?

— Я имею в виду, ты не будешь скучать по дому?

— Если не буду, значит, потеряю его навсегда.

— Я не совсем понимаю. Почему тебе так важно стать королём? — хмуро смотрю на неё, сбитый с толку. — Разве тебе… не легче, что кто-то другой займёт твоё место? Ты всё ещё будешь членом королевской семьи со всеми благами и преимуществами, но тебе не придётся нести никакой ответственности. Твоя жизнь останется такой же, как раньше, разве нет?

Провожу пальцем по горлышку бутылки, перед тем как снова поднести её к губам. Так всё это выглядит со стороны? Это неправда, что якобы больше ничего и не надо. Ты в любом случае чувствуешь себя обязанным дать что-то взамен. И ответственность — это не столько бремя, сколько привилегия. Я не боюсь её принять. Меня готовили к этому всю жизнь.

— Если я не стану королём, меня женят, — объясняю ей. — Сошлют в какое-нибудь другое королевство. Я всё равно буду править, но только людьми, которые… которых я даже не знаю, — у меня вырывается невольный выдох. — И хоть ты в это не веришь, я искренне хочу править страной. Хочу… чтобы отец мной гордился. Чтобы, глядя на меня, он был рад, что у него есть сын, — поднимаю глаза на неё. — И хочу, чтобы мой народ при виде меня чувствовал себя защищённым и… любил меня, — мои щёки вспыхивают, и я опускаю голову, прячась под капюшоном. — Но это должно быть в Сильфосе, потому что у меня долг перед своим королевством, а не перед какой-то принцессой, которую я в глаза никогда не видел.

Это просто безумие. Интересно, как это прозвучало со стороны?

Я внезапно смеюсь. Или, по крайней мере, пытаюсь сделать вид, что мне смешно.

— Зачем я тебе всё это рассказываю? — улыбаюсь ей. — Похоже, алкоголь ударил мне в голову.

Она выглядит… изумлённой. Будто только сейчас меня увидела и не понимает, как я здесь оказался.

— Это… достойно уважения.

— А можно чуть меньше удивления? Спасибо.

— Я серьёзно, — возражает она. — Честно признаться, сегодня вечером я уже думала, что за твоим поведением есть нечто большее, чем просто эгоизм, но… Я даже подумать не могла, что ты так заботишься о королевстве, — она пожимает плечами, и мне хочется думать, что таким образом она как бы извиняется. — На мой взгляд, эти слова… достойны настоящего принца.

Как будто до этой самой речи я не был принцем по праву рождения, ага.

— Сочту это за комплимент. А если всё же нет, то не говори мне. Хотя мне по-прежнему не нравится, что ты так много знаешь обо мне, а я о тебе — совсем ничего.

Глоток. Тишина. Глоток. Да, так намного проще. Её тоже алкоголь помогает развязать язык.

— Хорошо, — произносит она, глядя в небо. — Полагаю, то, чем я занималась раньше, ни для кого уже не секрет, так?

Я мог бы придумать множество шуток на эту тему, но все они привели бы к удару по яйцам. Или того хуже: к угрызениям совести и её суровому равнодушию.

— Ты проститутка.

— Была, — поправляет она.

— Хорошо: была. И почему ты бросила это дело?

Понимаю, что крупно облажался с вопросом, по её взгляду, полному ошеломления и возмущения.

— Как это «почему»? — чуть ли не выплёвывает она. Возмущённо вскакивает, будто бы я только что оскорбил её наихудшим образом. — Знаешь что? Оставайся-ка ты тут пить в одиночестве, а я пойду спать, пока в доме тихо. С вашего позволения, конечно же.

Я уже готов молить о пощаде, когда хватаю её за руку и она пронзает меня взглядом.