Когда я договариваю, на его лице отражается ещё большее отчаяние.

— Я не хотел сделать тебе больно, Линн! И не хочу. Я был растерян и зол сам на себя и… пьян. Выпил лишнего и наговорил глупостей. Ты не ответила на мой вопрос там, у Башни. Я расстроился. Знаю, это не оправдание моего поведения, но это правда.

Всё из-за того, что я не ответила на его предложение продлить наше путешествие?

— Я испугалась! — выкрикнула я, не в силах поверить, что он повёл себя как козёл именно из-за этого.

Мой ответ его озадачил.

— Испугалась? Ты? Чего?

Да многого. Что я тебе нравлюсь. Что я не могу полюбить тебя в ответ. Что мы расстанемся. Что я буду скучать по тебе. Что мы станем слишком близки и причиним друг другу много боли.

Всего, чего ты не боялся.

— Это уже неважно, — отвечаю вслух. — Пожалуйста, уйди.

— Нет! — Артмаэль не даёт мне закрыть дверь, подставив руку. Он смотрит на меня своими серыми глазами, умоляя дать ему шанс. — Думаешь, мне не страшно? Думаешь, меня это… не приводит в ужас? Ты даже не представляешь, что творится внутри меня, Линн!

Да прекрасно представляю. И от этого больнее всего. Что он видит во мне приз, который нужно получить. Что он сойдёт с ума, если не добьётся желаемого.

Что я просто вещь.

— Уходи, — требую. — Я уже натерпелась этого в своей жизни, Артмаэль. Ты просто очередной мужчина, ждущий, что я буду делать… то, что ты захочешь. Конечно, тебе станет лучше, как только мы переспим… Тебя сразу отпустит. Ты бы поверил, что добился невозможного, и почувствовал себя намного лучше. Это всё потому, что я отказываю тебе, верно? И это не даёт тебе покоя. Потому что никто никогда тебе не отказывал, а я не даюсь.

— Не поэтому, а потому что я люблю тебя!

Мы оба потрясены как его интонацией, так и смыслом этих слов. Моё сердце замирает, желая поверить ему, но я напоминаю себе, что всё не так просто. Он уже хорошо показал, что он принимает за любовь. Но всё равно, когда он поднимает руку к лицу — уставший, печальный, потерявший надежду, — мне хочется верить, что он искренен и… Нет. Я значу для него не больше, чем для всех остальных.

«А с чего бы тебе значить больше? Какую другую любовь ты хочешь? Другой ты не заслуживаешь, Линн».

— Это не любовь… — шепчу я, уставившись в пол.

Он зажмуривается, словно моя реакция стала для него большим ударом, чем если бы я всё-таки врезала ему кулаком.

— Это любовь, Линн. Я люблю тебя. Но ты же и так об этом догадывалась, правда? Замечала… как я смотрю на тебя. Сегодня, вчера, позавчера… Наши руки случайно соприкоснулись бесчисленное количество раз, прежде чем я заметил, что специально ищу повод прикоснуться к тебе.

Вздрагиваю. Да, это правда. Сегодня утром я верила, что он может быть влюблён в меня, если не больше. Но уже вечером…

— Пока ты не сказал…

— Пока я не наговорил глупостей, — перебивает он с виноватым видом. — До этого, если ты не замечала, я пытался убедить себя в том, что не было правдой.

Колеблюсь. Он кажется серьёзным. Будто он правда… раскаивается. Понимает, что поступил неправильно. И терзается этим. Знает, что это значило для меня, как это ударило по мне. Но могу ли я ему доверять? Не знаю. И всё же часть меня, этот маленький тихий голосок, изредка напоминающий о себе, отчаянно хочет ему верить. Надеется, что шанс есть. Мне хочется, чтобы Артмаэль сказал, что не считает меня вещью, которой можно обладать. Которая может кому-то принадлежать. Любовь — это не о владении, любовь — это о свободе.

Остаётся небольшой червячок сомнения. Боль немного утихает под пристальным взглядом принца. По крайней мере, я уже не испытываю такого острого желания захлопнуть перед ним дверь. Он решает воспользоваться этой небольшой паузой и делает шаг ко мне.

— Прости, Линн, — шепчет, не сводя с меня глаз. Никогда ещё он не смотрел на меня с такой ясностью во взгляде и с такой грустью. — Раньше… я хотел… не знаю. Наверное, я хотел почувствовать, что всё ещё управляю своей жизнью, и ты не так уж важна для меня. Хотя теперь я понимаю, что это было неизбежно… — он переводит взгляд с моего лица на свои руки. Я ловлю себя на том, что тоже теперь разглядываю его ладони. — У меня всегда была свобода делать что захочу. Но сейчас я… чувствую себя потерянным. Потому что когда ты рядом, мне кажется, будто я стою на краю обрыва, с трудом удерживая равновесие, — сжимает кулаки, а затем опускает их. Его глаза снова встречаются с моими, и я вздрагиваю от беззащитности в его взгляде. — Я сам себя не узнаю, и мне страшно меняться дальше. Но в то же время мне хочется измениться, потому что хоть я уже и не я, но мне кажется, что я становлюсь лучше, с тех пор как мы познакомились. Это… противоречивое чувство, которое я никогда прежде не испытывал. Н-не знаю, как ещё тебе объяснить.

Он замолкает, а я не могу ничего ответить. Несколько секунд мы стоим молча, пока тишина связывает нас невидимыми узами. Он вёл себя как придурок, таким и остался. Но теперь он это понимает.

А я начинаю понимать его чуточку лучше. Наша главная проблема в том, что мы… молчали. Все те моменты, когда мы не говорили друг другу то, что нужно было сказать, пряча неловкость за шутками и меняя тему, были потеряны. Я замечала его внимание, но не говорила об этом. И он тоже не признавался.