На подходе к теткиной квартире я в очередной раз убедилась, что жизнь полна сюрпризов, и подстерегают они тебя в самых неожиданных местах.

–Шухер! Кто-то идет! –прошипел наверху приглушенный мужской голос, а невидимая в темноте девушка испуганно ойкнула с подозрительно знакомыми интонациями.

–Нюрка, тихо, это я, – чтобы разрядить накаляющуюся обстановку, сообщила я с нижнего этажа, – у тебя ключи есть?

В голову мне закралась нехорошая мысль, что скорая на расправу тетка Василиса, уличившая дочь в каких-нибудь аморальных проступках, чувствительным пинком под зад выгнала провинившуюся Нюрку из дому, и та теперь вынуждена дожидаться утра на лестничной площадке. Если причина ночных бдений сестренки заключается именно в этом, то мне тоже придется не сладко. Сомневаюсь, что далекое от радужного настроение тетки поспособствует улучшению наших непростых взаимоотношений.

–Римма, ну ты меня и напугала! – с облегчением выдохнула Нюрка, – я чуть со страху не умерла!

–И носит же тебя, мать твою! – шепотом подтвердил Нюркин кавалер, при ближайшем рассмотрении оказавшийся недавно демобилизовавшимся из армии Витькой Бушминым, проживающим от нас через два дома, – ты откуда такая, как мокрая курица?

Я настолько вымоталась и устала, что готова бы честно выложить одарившему меня заслуженным «комплиментом» Витьке всю правду-матку, но неожиданно задумалась, что из моих уст прозвучит более убедительно: ужин в «Рубенсе» или контакт с инопланетянами, а потом и вовсе решила воздержаться от излишней откровенности.

–Под дождь попала, – без претензий на оригинальность объяснила я, -Витек, дай курить!

Застигнутая врасплох парочка вопросительно переглянулась и, похоже, негласно пришла к выводу, что я, в сущности, свой человек, и опасаться меня не стоит. Да и резон мне стучать тетке Василисе на Нюрку, если я сама по уши в косяках?

По правде говоря, вдоволь надышавшись окутавшим подъезд запахом анаши, я собиралась прочесть этим двум товарищам краткую лекцию на тему вреда каннабиса, но на поверку я не обнаружила ни у кого из них компрометирующих признаков, и от поучительной беседы пришлось отказаться. Ну, и на том спасибо! Конечно, нежная дружба не закончившей школу Нюрки с местным ловеласом Бушминым мне тоже не слишком нравилась, но это уже теткина забота и никак не моя. В здешнем окружении все делается рано: рано беременеют, рано выходят замуж, рано разводятся, рано спиваются и рано стареют. Если у Нюрки не хватает ума поднять планку хоть чуточку повыше, никто не будет тянуть ее за уши, в том числе и ваша покорная слуга.

–Римма, мы сейчас с тобой потихонечку зайдем, чтоб мать не разбудить, – какие-никакие нормы приличия в Нюркином мозгу все-таки наличествовали, и фривольно гуляющую по ее талии Витькину руку сестричка упорно сбрасывала раз за разом, – ты меня только не сдавай, ладно?

–Да без проблем. Оно мне надо? Траву, главное, не курите!– я стряхнула пепел в подвешенную на перилах банку из-под сгущенки и осторожно покосилась на дверь, – а тетка точно не услышит?

–Не должна, -неуверенно пожала плечами Нюрка, – я специально дверь захлопывать не стала, так, прикрыла немножко.

–Ничего, экзамены сдашь, так я к вам сразу зайду! – торжественно заявил Витька, -а к осени и свадьбу сыграем. Я Нюрку еще вот такой соплюшкой помню, я пока служил, она вон какая невеста выросла! Как увидел, так и пропал!

–Свадьба, она еще когда будет, а если мать нас увидит, обоим достанется, – неожиданно охладила пыл своего ухажера сестренка, – пойдем, Римма, пока мать не проснулась.

Совершенно не стесняясь моего присутствия, Бушмин с силой притянул Нюрку к себе, чмокнул в губы, от души хлопнул по заднице и на цыпочках двинулся вниз по ступенькам. Сестричка проводила его влюбленными глазами, повернулась ко мне и проникновенно выдала:

–Вот какая бывает любовь, Римма. А ты, наверное, ничего такого и не знала, – Нюрка скользнула мимолетным взглядом по моей потрепанной наружности, мало подходящей для амурных приключений, и сочувственно добавила, – да и вряд ли теперь уже узнаешь….

ГЛАВА XIV

В случае, если сестренкой двигала подспудная мысль меня унизить, я вынуждена была констатировать, что Нюрка жестоко просчиталась. Любовь-морковь и ее производные занимали в моей нынешней жизни настолько незначительное место, что к подобным замечаниям я относилась так же безразлично, как и к периодически активизирующимся попыткам тетки Василисы принудительно устроить мою судьбу, нацеленным, думаю, в первую очередь на мое скорейшее выселение со своей малогабаритной жилплощади. Учитывая, что при выборе потенциальных кандидатов на мою покрытую застарелыми «дорогами» руку тетка руководствовалась исключительно отсутствием у них материально-жилищных проблем, и такие немаловажные личностные характеристики, как наличие намека на интеллект, ею демонстративно игнорировались, искусно подстроенные «свидания» неизменно заканчивались гневными обвинениями в моей чрезмерной разборчивости.

Когда я устроилась на работу, в душе у тетки затеплилась слабая надежда, что я встречу своего избранника среди сотрудников перовского Горкомхоза, однако ее и тут постигло глубочайшее разочарование. Ежедневно надевая оранжевый жилет, я автоматически приобретала в глазах окружающих статус бесполого существа, чуждого каким-либо проявлениям женского начала, и, честно сказать, данное обстоятельство меня только радовало. Порой до меня долетали слухи о «служебных романах» в нашей бригаде, но я предпочитала пропускать их мимо ушей и принципиально не комментировала последние новости с любовных фронтов.

С объективной точки зрения я понимала, что у большинства людей существуют определенные физиологические потребности и относилась к подробному смакованию процесса их реализации с олимпийским спокойствием: просто мной самой на протяжении четырех долгих лет владело лишь одно желание, и доза успешно заменяла мне любые другие удовольствия. Причиной моей сексуальной холодности, скорее всего, была ярко выраженная эмоциональная фригидность, которая возникла у меня после отказа от употребления героина. Явно преждевременно, на мой взгляд, требовать от того, кто с превеликим трудом стал хотя бы просто человеком, быть еще и полноценной женщиной, разве не так?