Порой я словно наяву слышала ласково шепчущий мне в ухо голос змея-искусителя, и жадно внимала соблазнительным обещаниям в мгновение ока окрасить серость промозглого мира искрящимися красками шумного фейерверка. Мне было слишком хорошо знакомо ощущение распростертой у моих ног вселенной, и я легко могла снова стать королевой мира, но, возможно, меня до сих пор спасали не успевшие потускнеть воспоминания о том, что мое королевство существовало только в моем заледеневшем от героина воображении и окружающие волшебный дворец хрупкие стены не выдерживали простейшего испытания реальностью.

Так или иначе, прогнозы тетки Василисы касательно возможного рецидива моей зависимости были столь же далеки от оптимизма, как и деревянный шпингалет от инфракрасного замка, и она искренне оправдывала свои нередко откровенно оскорбительные действия народной мудростью «Доверяй, но проверяй». И ладно бы тетка тщательно скрывала от меня только местонахождение денег, документов и своей пенсионной книжки, нет же, в стремлении обезопасить себя она пошла еще дальше и заодно спрятала с глаз долой домашнюю аптечку, состоящую преимущественно из упаковки цитрамона и средств от расстройства желудка. В случае крайней необходимости таблетки выдавались мне чуть ли под роспись да еще и с таким видом, будто бы я знала безотказный способ поймать кайф от разового приема слабительного.

В принципе, мне встречались особо одаренные товарищи, которым ничего не стоило сварить первоклассный винт практически из «топора», а также попадались изобретательные личности, виртуозно маскировавшие настоящие «колеса» вроде коды или трамала под какой-нибудь безобидный анальгетик, но меня мать-природа выдающимся талантом в данной сфере явно обделила, и потому теткины цоканья языком, хотя и переносились с хорошо разыгранным пофигизмом, меня неизменно обижали. Сейчас же, когда я в прямом смысле загибалась от головной боли, на смену банальной обиде пришло жуткое раздражение, постепенно перерастающее в стадию безучастной апатии. Раз мне нельзя ни болеть, ни лечиться, значит, остается снова лечь на матрац, сложить лапки и смиренно дожидаться либо своей безвременной кончины, либо возвращения тетки Василисы и надеяться, что ее сердце еще не превратилось в безразличную окаменелость, и она в итоге расщедрится на таблеточку аспирина.

Едкий табачный дым противно царапал легкие, но я из принципа докурила сигарету, невзирая на заметно усилившийся кашель. Вакуум в голове органично сочетался с вакуумом в душе, в какой-то момент мне начала нравиться эта звенящая пустота. Не осталось гнетущих мыслей, исчезли тяжелые переживания, все вокруг поплыло и завертелось. Вместо кривого потолка с осыпающейся известкой я вновь созерцала масштабную картину, персонально для меня спроецированную обитателями приближающейся к Земле планеты Нибиру.

Сейчас нефилимы хотели показать мне строго определенный участок, и выжженное палящим солнцем пространство неизвестной пустыни лишь мимолетно скользнуло перед моими глазами – по извилистой траектории меня несло к подножию песчаной скалы на берегу неспешно перекатывающего зеленоватые волны океана. С близкого расстояния спускающийся к воде склон выглядел ничем не примечательным куском горной породы, но после того, как управляющий моим внутренним зрением оператор неожиданно включил дальний план и многократно прибавил резкость, я увидела нечто настолько впечатляющее, что у меня перехватило дыхание от восхищения.

Занимающий большую часть прибрежной скалы рисунок на первый взгляд казался простым и незатейливым, но достаточно было внимательно всмотреться в безупречную гармонию образующих его линий, и бесхитростный эскиз моментально превращался в удивительное по красоте произведение искусства. Нанесенная на пологий склон фигура была скорее абстрактной и чем-то походила на гибрид подсвечника и трезубца, а с определенными допущениями претендовала также на роль схематичного указателя.

Темнота медленно окутывала гору, начиная с остроконечной вершины, и постепенно я перестала различать даже отдельные очертания незнакомого пейзажа. За спиной вдруг забурлил неожиданно проснувшийся океан, и внезапно переродившаяся во взметающиеся до небес буруны легкая зыбь хищно распахнула гигантскую пасть. Первая волна осторожно лизнула каменистый берег, на секунду отступила и с разбегу бросилась в атаку на беззащитную сушу. Взбесившаяся стихия захлестнула гигантское изображение, а вслед за ним в надвигающемся потоке бушующей воды потонул и весь прибрежный массив. Теперь я знала, что обозначает поразивший меня рисунок: он символизировал поднятые вверх руки обреченного на гибель существа, умоляющего остановить грозящий уничтожить все живое на Земле всемирный потоп.

–Вот же бессовестная, целый день без задних ног продрыхла! – сходу заклеймила меня тетка Василиса, -и ведь знала, что я с дачи еле живая приползу, так даже чайник не поставила!

–Болею я, -я осторожно открыла глаза и, столкнувшись с осуждающим теткиным взглядом, резко подскочила на матраце, – простудилась, наверное.

–Ага, болеет она, как же…, – ехидно прищурилась тетка, -как по гулянкам шастать, так куда только болячки деваются, а как по хозяйству что помочь, не дождешься. Врет, зараза, и не краснеет!

–Причем тут гулянки? Говорю же, заболела… -начала было я и вдруг поняла, что обвиняющая меня в регулярном сокрытии правды тетка в конкретном случае полностью права. Я не чувствовала ровным счетом ни одного из терзавших меня симптомов, а дышалось мне до того легко и свободно, словно я только что вернулась из расположенного в курортной зоне санатория. Неужели у моего ангела хранителя позднее зажигание включилось или тормозная жидкость закончилась?

–Мне уже намного получше! – торжественно объявила я, сворачивая матрац в рулон, – отлежалась, и все прошло. С чем, говорите, вам помочь нужно?