— Что я наделала? — я заплакала, упала на землю и прижала колени к груди. — Я убила свою сестру. Я убила свою сестру.

Я начала раскачиваться взад и вперёд, задыхаясь от чувства вины.

Саалим опустился на колени передо мной. Он снял платок с моей головы и лица.

— Ты этого не делала.

— Я думала о Сабре. Я думала о ней, когда пожелала спасти Фироза. Я была так на неё зла. Но… — я втянула ртом воздух. — Я не хотела, чтобы она умирала. Я не хотела её убивать.

Саалим замолчал. Знал ли он, что это была моя вина?

— Мазира делает то, что сама пожелает. Ты не можешь это контролировать, и ты не можешь винить себя за это.

Я вспомнила о том, как последний раз взглянула на Сабру, когда её поднимали в небо, и представила, что было бы, если бы забрали мою жизнь. Я думала, что, загадав желание, смогу покинуть дворец, но если на всё была воля Мазиры, разве могла я так рисковать?

Как сильно мне надо было отчаяться, чтобы загадать желание, которое могло привести к моей собственной смерти?

— Я не хочу ничего из этого, — я посмотрела на Саалима, глаза которого блестели. — Я убила свою сестру. Я убила её.

Я заплакала, уткнувшись в колени и сжав руки в кулаки вместе с песком.

Саалим обхватил пальцами мои запястья.

— Шшш, — вымолвил он так нежно, что это прозвучало как плеск волн. Он притянул меня к себе и прижал к своей груди. — Шшш, — говорил он снова и снова.

Я слушала его шепот, я слушала его сердце.

Меня трясло, мои зубы стучали, и Саалим прижал меня к себе ещё крепче.

— Я хочу, чтобы ты кое-что знала.

Я ничего не сказала.

— Ты меня слушаешь?

— Да.

— Сабра получила то, чего хотела. Ты это понимаешь?

Оторвав лицо от его груди, я уставилась на него так, словно он был тем сумасшедшим лекарем.

— У нее не осталось ничего, кроме страданий. Смерть стала её избавлением.

— Она не хотела умирать.

Но я знала, что он был прав. Я сразу же почувствовала ложь своих слов на языке.

— Даже я смог почувствовать её желание.

Я вспомнила о том, что она сказала, когда я виделась с ней в последний раз. «Ты думаешь, я счастлива? Думаешь, я вообще была когда-нибудь счастлива? Мне плевать, умру я или нет. Надеюсь, что да!»

— Мазира сжалилась над ней. Она не оставила её погибать на улице, как очередную ахиру, которую вышвырнули вон. Ей больше не больно.

— Её вздернули, как животное, — застонала я. — Это и есть страдание. Перед всеми этими людьми, которые ненавидели её, говорили жестокие вещи…

— Она была без сознания на виселице. Она ничего не почувствовала, Эмель. Это похоже на то, как если бы она уснула, а потом, ничего не почувствовав, умерла.

Саалим крепко прижал меня к себе.

— Мазира заберёт её. Я прослежу за этим, даже если мне придётся самому стать стервятником и отнести её богине.

Он был таким искренним, его собственное горе так давило на него, что я ему поверила. Я сказала ему сквозь слезы, которые начали утихать:

— Я не лучше своего отца. Я монстр.

И эта мысль напугала меня больше всего. Я была частью своего отца, и я не смогла бы избавить себя от этой правды.

Он поцеловал мои волосы и долго-долго держал меня в своих объятиях. Мне казалось, что так прошло несколько дней, лун, лет. И затем он, наконец, сказал:

— Ты плачешь. Вот почему я знаю, что это не так.

ЧАСТЬ IV.

ТАДУХАН. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Захар,

Понимаю, прошло уже много времени с моего последнего письма, прости меня за это. Пустыня многому меня научила, и в ближайшее время я не планирую возвращаться домой. А может быть, вообще не вернусь.

Наконец-то я поняла, что ты имел в виду под жертвой. Как и поняла, что это гораздо больше, чем просто отдать что-то, что тебе нужно. Ты должен хотеть рискнуть всем, что у тебя есть, чтобы Мазира услышала тебя.

Мазира услышала меня, Захар, и хотя я не сразу поняла это, сейчас я понимаю. Я отдала ей всё, и она отплатила мне тем же.

Эдала

— Найденная рукопись с рассуждениями о книге Литаб Алмак.