Мои глаза раскрылись. Волна ужаса накрыла меня точно шторм. Я начала задыхаться, влажные вздохи сотрясали мою грудь каждый раз, когда я пыталась дышать. На лицах моих сестёр отразилось моё собственное выражение лица. Что ещё приготовил для меня Король? Даже Сабра, казалось, пришла в ужас. Мне хотелось наброситься на неё и расцарапать ей лицо, хотелось закричать на неё из-за её предательства. Но у меня больше не было ни энергии, ни смелости.

— Наказание Эмель за её непослушание только началось, и оно продолжится в тюрьме. Но, — Король медленно сделал шаг к самой старшей ахире. — Сабра, ты ещё не получила своего наказания. Нассар, прошу тебя, — Король протянул окровавленное оружие своему визирю, который вышел вперёд, чтобы взять у него плеть. — Сабра, ты получишь десять ударов. За то, что ты повела себя как крыса.

ГЛАВА 9

Седьмое утро в тюрьме было заметно прохладнее, а привычный жёлтый свет утреннего солнца стал светло-серым. Одеяло, которое обычно было скручено и отброшено на другой конец шатра, плотно укутывало мои плечи.

Я проснулась позже обычного. Комфортная прохладная темнота утра позволила мне поспать подольше. Горшок с металлической крышкой уже стоял у входа в шатер, и я не могла поверить, что не проснулась, когда его принесли. Еду на весь день регулярно доставляли каждое утро. Я осторожно села и вздрогнула. Раны на моей спине и шее заживали медленно.

Я была рада, что у меня осталось ещё много времени перед тем, как я должна была вернуться домой. Мне надо было обдумать своё возвращение к сёстрам. Я не знала, как я теперь встречусь лицом к лицу с Саброй. Гнев, вызванный её предательством, поглотил меня и полностью вымотал. Мне также надо было подумать об Отце и о том, что он со мной сделал. Насколько глубокими будут мои шрамы? Для меня, как для ахиры, больше не осталось шансов. Ашик стал моим последним мужчиной.

Снаружи разговаривали. Я прислушалась.

— По кружившим птицам они нашли ещё двоих, — произнёс один из голосов. — Они были мертвы уже некоторое время.

— Что ещё?

— Все то же самое. Старая пустыня, торговля.

Один из мужчин печально застонал:

— Им должно быть нужна соль. Теперь понятно, почему они убивают тех, кто её охраняет.

Я потерла глаза и медленно поползла к входу из шатра, чтобы услышать побольше. Я задела коленом горшок, металлическая крышка громко звякнула, ударившись об него. Разговор резко прекратился.

— Какое прекрасное утро, Эмель, — сказал один из мужчин сквозь шатер.

Я невольно улыбнулась.

— Латиф, я рада слышать твой голос.

Мой единственный родной брат снова охранял мой шатер. И хотя он не делал мне каких-то особенных поблажек, по крайней мере, он оставался добр ко мне. Заглянув в горшок с едой, я фыркнула. Огромная горсть оливок, несколько жирных кусочков мяса и лепешки, пропитанные маслом. Я медленно начала жевать жирный хлеб и кусочек мяса. Еда была похожа на ту, что я получала дома. Я знала, как нужно было вкушать её.

Я практически не могла согнуть спину, раны, растягивающиеся на моей спине, лопались, разрезая кожу, которая едва ли успевала зажить за ночь, поэтому я предпочитала стоять.

— Могу я выйти? — мягко спросила я, и практически сразу Латиф распахнул дверь шатра.

— Тебе, вероятно, придётся взять с собой одеяло. Утро довольно прохладное.

Ветер врезался в шатер, принося с собой запах надвигающегося дождя. Я содрогнулась и глубоко вдохнула воздух. Я почувствовала влажный, металлический запах земли. Двигаясь с осторожностью, я взяла одеяло в одну руку, а глиняный горшок в другую и вышла наружу.

Передо мной расстилался бесконечный горизонт — он был плоским, точно ладонь, и лишь несколько дюн разбивали пространство пустыни. Небо было светло-серого цвета с кучкой тёмных облаков, которые несли с собой дождь.

Слухи об ужасах тюрьмы — об изоляции, скуке и голоде — не подтвердились. Когда я попала сюда, изнывая от боли и будучи такой слабой, что меня пришлось внести в шатер на руках, я думала, что всё знала о тюрьме. Она представляла собой несколько шатров на краю деревни, которые практически не убирали. По периметру стояло так много суровых стражников, что сбежать было нереально. Но изоляция показалась мне комфортной. Испытывая боль и усталость, я свернулась на тюфяке. Я была одна, и никто не задавал мне вопросов, на которые я не хотела отвечать. А когда я закрывала глаза, болтовня молодых девушек не отвлекала меня ото сна.

Я была ещё больше удивлена, обнаружив на следующее утро еду, которая ждала меня у входа.

— Это мне на сколько? — спросила я стражника, боясь услышать его ответ.

— На весь день, — сказал он. — Не ешь всё сразу.

Если бы у меня были силы, я бы рассмеялась в голос. Это было не намного меньше, чем я получала дома.

Еда и тихое место, где можно было поспать? Всё было не так уж плохо.

— Горшки ты выносишь сама, — сказал стражник более мягким голосом, словно ему было неловко говорить это дочери Короля. — Скажешь мне, когда будешь готова выйти.