– Кто там? – нерешительно спросила Юлька.

– Это я, Тони! Помоги мне! – и занавес зашевелился и раздался стон.

Юлька откинула занавес, возле окна привалившись боком к стене, лежал парень. Она сразу узнала его, это был Тони, официант из городка.

– Что случилось? Как ты здесь очутился? – наклонилась она над ним.

– Тихо! Тихо, не надо шума. Я ранен, помоги мне. Посмотри, никого нет?

– Нет никого, давай поспешим, скоро обед, здесь соберутся все обитатели дома.

Она подхватила Тони под мышки и помогла ему подняться.

– Боже мой, ты весь в крови, и стена в крови. Но я потом приду и протру здесь все. Держись за меня, и поспешим, хотя рискуем попасться кому-нибудь на глаза.

И они поспешили через холл. Юльку всю трясло. Ей казалось, что в любой момент кто-либо выйдет в холл или встретится на лестнице в коридоре, но все обошлось, удивительно удачно. И только она завела Тони в детскую, как послышались в коридоре шаги. Она защелкнула комнату на замок. Мария Игнатьевна охнула и хотела что-то сказать, но Юлька приложила палец к губам. И в этот момент кто-то постучал к ним в комнату. Юлька молча сделала знак Марии Игнатьевны. Чтобы она говорила.

– Кто там? – негромко спросила она.

– Это я, откройте, мне нужно задать несколько вопросов вашей няне, – послышался голос полицейского.

– Ей нездоровиться, она приняла лекарство и только что уснула.

– Придется ее разбудить, мне необходимо с ней поговорить, – настаивал полицейский.

– Вы уже говорили с ней, а сейчас она приняла снотворное и успокоительное, так что разговора сегодня не будет. Поговорите завтра, а сейчас не мешайте, я укачиваю ребенка.

Танюшка действительно капризничала, она тянулась к Юльке, а Юлька со всей силы поддерживала Тони, который обвис у нее на руках.

Что-то недовольно бурча, полицейский отошел от двери. Мария Игнатьевна посадила Танюшу в кроватку и стала помогать Юльке раздевать Тони. Раздвинули диван, постелили на нем клеенку, потом простыни и уложили Тони, снимая с него окровавленную одежду. Он был ранен в грудь, и как держался на ногах, все это время, непонятно.

– Ранение сквозное, с одной стороны это хорошо, но сколько он потерял крови, неизвестно, – тихо проговорила Мария Игнатьевна.

– Мы сможем только протереть вокруг раны и наложить повязку, а больше я не знаю, чем помочь.

– Я тоже не знаю, мне не приходилось лечить стрелянные раны. Но, чтобы не было заражения, необходимо промыть рану и сделать укол пенициллина. Где у вас аптечка?

– В моей комнате. Я закрою вас на замок, чтобы кто-нибудь не ввалился, – и Мария Игнатьевна вышла, тихо прикрыв дверь.

Тони лежал на диване раздетый, бледный с закрытыми глазами и тяжело дышал. Юлька успокаивала Танечку, стараясь не думать, что время идет, а с ним убегает медленной кровавой струйкой жизнь Тони. Клацнул замок, открылась дверь, пришла Мария Игнатьевна. Промыли рану перекисью водорода, пока Мария Игнатьевна накладывала повязку, Юлька приготовила укол.

– Я не могу делать уколы, всю жизнь прожила, а так и не научилась.

– Я сделаю сама, придержите его на боку, – и Юлька уколола Тони в ягодицу.

– Я вашему сыну, Марку, не один и не два раза колола. У него было воспаление легких, выкарабкался. Зато сейчас проходит, словно чужой, будто и не видел меня, не то, чтобы объяснялся в любви. Но еще не вечер, мы еще поговорим с ним об этом. А что же делать с Тони? И что с ним произошло? Как он очутился в вашем доме? – удивлялась Юлька.

– Что ж, пока не очнется, мы ничего не узнаем. Вот только в детской ему не место, а куда его девать, ума не приложу.

Мария Игнатьевна повернулась к двери. Снова послышались шаги, они остановились возле двери, с той стороны кто-то стоял.

– Баю, баюшки, баю, – тихо запела песню бабушка, взяв Танюшу на руки. – Спи внученька, спи мое солнышко, – и она снова запела колыбельную. И через несколько минут Юлька и Мария Игнатьевна услышали, как шаги затихли в конце коридора.

– Мне нужно пойти протереть стенку и пол за шторой у окна, там все в крови.

– Нет, тебе нельзя выходить. Пойду я, а ты останешься с Танечкой. Меня он хоть и встретит, я могу сказать, что уложила ребенка и вышла отдохнуть. Закроешься на замок, и защелкни, чтобы нельзя было открыть снаружи. Когда я приду, запою под дверью колыбельную, откроешь, но, если просто буду говорить: «Юля, Юля! Проснись!» – то не открывай. Знай, значит рядом со мной стоит кто-нибудь.

Мария Игнатьевна вышла, и Юлька защелкнула за ней дверь. А хозяйка пошла на кухню и сказала, что хочет выпить чаю с вишневым вареньем.