– Господи Боже, – прошептал маркиз.

– Он рассказал тебе все это? – спросил Филлип, в его голосе звучало такое же потрясение, как и у родителей.

– Он перестал бы заниматься этим после того, как вернул бы последнюю картину. Их осталось всего две. Но Оливер знал об этом, потому что лорд Данстон знал. Они не хотели поднимать шум – или Данстон не хотел, но когда Оливер увидел, что мы с Салливаном… друзья, он отправился на Боу-стрит и теперь они собираются повесить Салливана. Я знаю, что они хотят этого.

Изабель не могла остановиться. Очевидно, она могла рассказать о Салливане и его ситуации все, кроме того, что по-настоящему имело значение. Пока она продолжала говорить и прятать лицо на плече у матери, ей не приходилось видеть шок и разочарование, которое, без сомнения, отражалось на лицах ее родителей и брата. О, и она сумела вовлечь в это дело даже Дугласа.

– Тибби, ты должна перестать плакать, – настойчиво проговорила маркиза.

– Я не могу, – простонала девушка в ответ.

– Харри, останови карету, – приказала ее мать.

Маркиз постучал по крыше и экипаж, качнувшись, остановился.

– Хелен, что…

– Вы с Филлипом должны выйти на минуту, – продолжила она. – Немедленно.

Шмыгнув носом, Изабель выпрямилась. Такое выражение лица у матери она видела всего несколько раз в жизни. В последний раз это было тогда, когда Дуглас принес живого гуся в столовую Берлинга, а птица одновременно спугнула полдюжины приглашенных гостей и совершила акт каннибализма перед тем, как они снова поймали ее. Неудивительно, что мужчины сбежали на улицу и закрыли за собой дверь.

Ее мать посмотрела в окно и махнула рукой, без сомнения, прогоняя их еще дальше. Затем она снова повернулась лицом к Изабель.

– Ты беременна? – напрямик спросила она, ее лицо побледнело.

– Н-нет!

– Слава Богу, что это так. Тогда зачем эти слезы?

– Потому что… – Изабель на мгновение закрыла глаза. Очевидно, что она влипла с головы до ног. Трудность заключалась в том, поможет или ухудшит положение то, что она расскажет об этом кому-нибудь. Однако до настоящего момента ее мать – оба ее родителя – относились к ней только с сочувствием и пониманием. Это она совершенно сошла с ума. – Я люблю его, – произнесла девушка вслух.

Маркиза не выглядела удивленной.

– В прошлом году ты любила Джона Хилграндта. И Кларка Уинстеда.

– Сейчас все не так. Ради всего святого, мама, ты же знаешь, что на самом деле я не имела виду ничего серьезного. Джон был просто забавным, а Кларк хорошо танцевал.

– А что насчет Оливера?

– Я презираю его.

– Это случилось до или после того, как он поспособствовал аресту мистера Уоринга?

– До. Или, по крайней мере, я покончила с ним задолго до этого. Единственная причина, по которой я не сообщила ему – то, что я подумала, будто он может обвинить в этом Салливан. Оливеру нравится все то, что он предполагает, и ничего из того, что идет в разрез с его планами.

Ее мать откинулась на сиденье, сложив руки на коленях.

– И что именно в этом не так?

– Ничего, я полагаю. – Изабель пожала плечами, вытирая щеки от слез. Ее глаза, похоже, припухли. – Просто это… банально. Несколько недель назад я осознала, что ничего не знаю о том, что его интересует, потому что не позаботилась спросить об этом. И он ничего не знает о том, что интересует меня.

– Но мистер Уоринг знает?

– Он сумел посадить меня на лошадь. И он очень умен. И отлично образован. Думаю, его мать продолжала надеяться, что Данстон признает его, так что она вырастила его джентльменом.

– Но лорд Данстон не признал его, и он не джентльмен.

– Я знаю. – Ее голос дрогнул. – Знаю, что это невозможно. Может быть, я и веду себя как дурочка, но разум еще не покинул меня. Мысленно я пропутешествовала сотни миль только в поисках того, чтобы все могло быть так, как я хочу.

Маркиза долгое время смотрела на нее.

– И где ты, в конце концов, закончила свои путешествия, моя дорогая?

– Прямо здесь. Не знаю, что произойдет, мама, но если я могу сделать хоть что-то, чтобы Салливан Уоринг не сел в тюрьму или не погиб, тогда я сделаю это. Потому что даже если я буду жить на улицах и выпрашивать еду, то даже тогда я буду чувствовать себя лучше, чем сейчас, когда я думаю о том, что, вероятно, может случиться с ним.

– Жаль, что я не могу быть уверена, что это не одно из твоих драматических преувеличений, Изабель. Потому что ты можешь говорить о жизни на улицах, но думаю, что ты и понятия не имеешь, что на самом деле произойдет с тобой, если ты решишь поддерживать мистера Уоринга.

Ее мать права. Изабель всегда была упрямой и склонной к «драматическим преувеличениям», как называли это в семье. Ее интерес к Салливану начался именно так. Она знала, что чувствует, но, конечно же, у них будет немного причин поверить ей. Изабель расправила плечи.