Сегодняшний день был согласно расписанию. Кофе – работа – зал. Меня больше не ставили в спарринги, я отрабатывал удары, занимался массой и выносливостью. Пробежка до подкошенных ног, упражнения до изнеможения. Даже ударами по груше я научился причинять себе боль. Не тот угол удара, не та сила и звёздочки в глазах.

– Тормози, машина. – Ко мне вновь подошёл мой тренер. Сергей – бывший чемпион, хотя бывших не бывает. Он тренер со стажем больше пятнадцати лет, мужчина, годившийся мне в отцы. Отца он мне и заменял долгие годы.

Я не обратил внимания на его просьбу, продолжал наносить удары по груше. Даже взглядом в его сторону не повёл. Не было мыслей, ведь нечем было дышать. Тогда он схватил грушу, а после перехватил мою руку, сжав её с такой болью, что мне понравилось… новая боль, другая, ноющая и резкая.

– Не знал бы я тебя столько лет, подумал бы, что ты влюбился. – Он, кажется, посмеялся. Не могу утверждать – всё перед глазами плывёт, чёрный круги, недостаток воздуха и гул в ушах.

Серёжа плеснул мне в лицо ледяной водой, меня резко вернуло в реальный мир, краем глаза я увидел самого себя в зеркале и не узнал. Даже вздрогнул, другой человек. Серый, помятый, небритый. С чудовищными мешками под глазами и потухшим взглядом. Секунда саморазрушения и вновь ад.

– Очнулся? Что творишь, Славик? Завтра ты должен выйти на ринг. Помнишь вообще о турнире между клубами? Как прикажешь тебя выпускать?

Чёрт, из головы совершенно вылетела эта игра, первенство среди школ и клубов. Серёжа готовил меня к этой встречи почти полгода, никуда не ставил, никуда не отправлял. Я даже начал забывать, что всё ещё занимаюсь профессиональным боксом. Меня покинул азарт. Раньше мою голову сносила одна мысль о возможных соревнованиях, а сейчас… ничего. Нет волнения, нет предвкушения, апатия, самая настоящая депрессия.

– Я в норме, завтра выйду.

– Кому ты врёшь? Я старый, но не слепой. Ты тень собственная, размазня. Совсем другой после этой своей поездки? Проблемы?

Я не думал, что это так заметно окружающим, не осознавал, как далеко всё зашло, до этого разговора. Меня будто вновь окунули в шкуру подростка, переживавшего тот ад, что, казалось, был перенесён, пережит и забыт. И самое страшное – дверь захлопнулась, ручки нет, а ключи остались там. Воспоминания об одном очень страшном моменте нахлынули прежними ощущениями. Холодком в груди, разлетевшимся по всему телу от чего меня даже, передёрнуло.

– Это небольшие трудности. Нет поводов для волнений.

– Ты пойми, дело не в репутации клуба и зала, не в медальках и грамотах. Дело в том, что я волнуюсь за тебя. У тебя серьёзная весовая категория, у тебя серьёзный соперник, это жеребьёвка. Просто пойми, что там я не смогу остановить бой, если увижу, что ты не вывозишь, мне придётся смотреть как тебя добивают.

– Я не подведу, всё будет хорошо. И потом, это же не бои без правил, не нагнетай.

Хотя на самом деле ничего хорошо не будет. Это внутреннее чутьё, что меня никогда в жизни не подводило. Я заведомо понял, что не вывезу, я сто процентов не справлюсь.

С этими мыслями закончилась моя тренировка, что послужило причиной впервые нарушить распорядок. После зала я вернулся домой. Жена конечно же вынесла мне все мозги, отрываясь за много дней.

– Неужели так сложно понять, что я просто хочу провести вечер с собственным мужем! У тебя кто-то есть, ты всё время у неё, да? – Вика орала, истерила, ревела, разбрасывала вещи, била посуду. И сейчас мне хотелось её убить. Как бы она не была права, истерики – худшее что она могла устроить. Не в моём состоянии, шаткое равновесие повело, держать себя стало невыносимо, мне впервые показалось, что я могу ударить хрупкую девочку.

– Ты совсем дура? Угомонись, идиотка! Я работаю, чтоб тебе можно было сидеть дома и смотреть сериалы, чтоб ты могла шляться по магазинам! Чтоб ты, истеричка, ни в чём не нуждалась. Где твой мозг? Когда мне трахать кого-то, я до кровати доползти не могу, я затрахался так жить, понимаешь? – Я орал на неё, но пытался держать себя в руках, сжимая кулаки и мебель. Ничего не бросал, ничего не крушил, хотя очень хотелось.

– Ты до кровати доползти не можешь, потому что бухаешь как последний… – Она замахнулась на меня, и я поймал её руку, хотя не понимаю, почему остановил порцию боли, может, потому что боялся ответить ей тем же.

– Договаривай? – Прорычал я ей в лицо.

– Алкаш.

Я отпустил её руку и отошёл к окну, сжимая виски до кругов перед глазами. Отвлечься, мне нужно отвлечься.

– У меня завтра соревнования, поэтому я иду в душ, а потом спать. Я не железный.

Тихий спокойный тон от потери координации, но первое место куда я иду – балкон. Я хочу подышать и перекурить. Сигареты успокаивали, лёгкие наполнялись дымом, голова начала кружиться, приятная слабость и легкость. Я остываю, голова приходит в норму, агрессия отступает. Неужели, я правда мог её ударить? Чёрт возьми, что будет дальше? Она всё чаще закатывает мне истерики, бьёт посуду. Лёгкая девочка превратилась в фурию, самую настоящую стерву.