— Нет, ну я понимаю, когда молодые жмутся возле подъезда, а мне-то куда? Ну кто-узнает, точно засмеют и будут правы — не положено старухе с молодым любоваться.

— Кто тут молодой-то? Кощей что ли? — недоумённо промяукал Леопольдыч, резко плюхнувшись на кошачью филейную часть. — Да ты ззнаеш сколько ему лет-то? Кабы не яблочки молодильные, гремел бы этот мешок с костями своими позвонками не хуже скелета.

— А и правду котейка-то говорит. — промолвила Люба, уставившись на Симу. — Вспомни, когда мы впервые встретили Бессмертного, выглядел он совсем не так — старый был и худой, что смерть тифозная. Это он уж потом красавцем-то стал, когда в замок воротился, да фруктиков чудесных наелся вдоволь. Так что по годам ты, скорее всего, намного младше его.

— Да где же младше-то, Люба?! Посмотри на него и на меня…

— Да ты у меня настоящая красотка! А про то, какой была в том — другом мире, лучше не вспоминай, живи здесь и сейчас.

Кот от ещё большего удивления не только вытаращил глаза, но и открыл рот.

— В каком это другом мире? Других миров не существует! Уж я это точно знаю — я ведь учёный!

— Слушай, профессор, какой науке тебя обучали и кто? — грустно улыбнувшись, спросила его брюнетка.

— Так это… всем наукам, а кто обучал, не скажу — потому, как секрет это! — выпалило заволновавшееся животное, отбивая хвостом нервную дробь. — А

ты, почти уважаемая Серафима, действительно очень красивая, не стоит тебя этот старый олух!

— Да, Сим, раньше ты была, прямо скажем, не первой свежести, но сейчас-то — ух, кровь с молоком! Да все мужики в нашем дворе побросали бы своих клуш да в очередь за твоим поцелуем выстроились! — уверенно продекламировала кухарка, поглаживая подругу по смолисто-чёрной косе.

— Эх! Где наша не пропадала?! А вот я сейчас пойду, найду этого качка переделанного и ка-а-ак врежу ему по мордасу! — подскочив с места, выпалила воодушевлённая красотка. — Ты как всегда права — да у меня таких красавцев теперь может быть целая толпа, а я после первого же поцелуя какого-то дохляка, два дня как в воду опущенная хожу. Ну всё, держись бессмертный!

После столь самоуверенной речи Сима широким шагом направилась к выходу из кухни, но тут же была остановлена вбежавшей Настей.

— Вы слыхали, что творится в мире-то? Ужас какой! Кошмар! — стенала девушка, театрально хватаясь за голову да заводя глаза под лоб.

— Господи Иисусе, да что стряслось? — тихо прошептала перепуганная Любаша.

— Это так ужасно! Мы все умрём! Наши дети… их похищают!..

— У тебя есть дети? — скрестив руки на груди, спросила Люба. — Почему раньше молчала?

— Да нет у меня никаких детей! — густо покраснев, стала оправдываться девушка. — Я между прочим ещё и замужем не была.

— Так что ты нам тогда голову морочишь — про похищенных детей каких-то толкуешь? — присоединилась к подруге Серафима. — Ну-ка, испей воды, да успокойся, а потом по порядку нам всё доходчиво объясни.

— Говорю же — кошмар в мире творится! Детей похищают по всему Тридевятому. — глотнув из деревянной кружки, уже более медленно произнесла Настя.

— Кто похищает? — вздыбился Василий, словно увидел перед собой огромного пса. — Как похищает? Зачем?

— Почём же мне знать-то? — завыла служанка и, уткнувшись носом в Любашкину грудь, громко зашмыгала носом. — Мужики, вон, воротились из городу да весть страшную привезли. Видно, жрёт их кто-то… Даже косточек не оставляе-е-ет.

— Жрёт, говоришь, и косточек не оставляет? — подозрительно сощурилась кухарка и в её руке тут же появилась большая чугунная сковорода.

— Лю-у-уба! — воскликнула Сима, уставившись на оружие подруги. — Какая огромная сковородка! Это ей ты того змея отму… отдубасила?

— Кажись, та была чуток поменьше. — удивлённо ответила подруга. — Но, девочки, кажется, я знаю, кто больно охочь до кухарок кощеевских, фруктов чудодейственных и, возможно, детишек! И я вам обещаю — в следующую нашу встречу я расквашу его холёное личико вот этой штукой! — воинственно заявила она, потрясая в воздухе увесистой посудиной.

«Надо же, такой красивый и такой опасный! Но если это действительно Горыныч ворует не только груши из волшебного сада, но и малых деток — несдобровать этому ящеру доисторическому».
– подумала Люба, вороша в памяти недавнюю встречу, и лелея вдруг вспыхнувшее в душе чувство ненависти к обидчику слабых. И пусть он страшно привлекательный как мужчина, всё же зверь стал врагом для боевой миловидной блондинки.

— Да уж, Горыныч может… — горестно вздохнул проницательный котейка, навострив уши. — Но я тебе, уважаемая Любаша, не советую связываться со змеем проклятущим. Ты ж до него не докричишься — сожжёт пламенем своим, как пить дать — сожжёт. Он же зверь и языка человеческого не понимает.

— Кто бы говорил! — хохотнула Сима, свысока поглядывая на зарвавшегося умника.

— Я — совершенно другое дело! — важно заметил Василий, поправляя на носу маленькие, взявшиеся из ниоткуда, очки. — Я-то учёный, а он — обычная зверюга, не имеющая и капельки интеллекта.