Енот молчал с полчаса, Серега уже и волноваться начал. Даже и пожалеть успел, что команду дал. ПСО, конечно, бойцы серьезные… но местные – противник неизвестный, на что способны – не ясно… подстерегут вот так в потерне, снимут голову… а там и атака. Однако Енот раздобыл-таки сведения – и похоже, сведения были важные – вывалившись из ветвления, он немедленно запросил разрешение на переход обратно.

Абориген заволновался снова. Свесившись вниз, включил прожектор и с минуту вглядывался в глубины галереи. Впрочем, Серега уже понял, что разглядеть наблюдателей у него не получится, и потому даже прятаться не стал – ручей, дробя яркий голубой луч, щедро брызгал отсветами на стены, плодя сотни пятнышек-зайчиков, прыгающих по стенам и потолку: попробуй в этой ряби разгляди оптику на пяти сотнях. Воспользовавшись этим, он, переключившись в ночник, смог разглядеть мутоида в натуре – и впечатления оказались не слишком приятными. У аборигена и впрямь было две головы – и они даже общались друг с другом. Серега четко видел, как одна, повернувшись на короткой толстой шее, что-то шепнула другой на ухо, и та кивнула в ответ. Перемолвившись, обе головы снова повернулись вперед… и здесь Серега вдруг сделал открытие. Абориген не всматривался в галерею, а больше вслушивался ! Головы вертелись теми характерными движениями, когда человек подставляет к источнику шума то одно, то другое ухо. Он слушал! И если на сотне метров сквозь ручей он смог услышать диверсанта… это действительно невероятно!

Вернувшийся Енот оказался не на шутку взбудоражен.

– Потерна стену насквозь проходит! – зашипел он торопливым шепотом. – Метров пятьдесят идет, выходит под потолком цеха. Цех – огромный. Кстати, есть проход в комнату с трансформатором. Я, кажись, разминулся с ними, как вылез – сразу почуял, прям живым говном потянуло… Отметились, пока я в потерне сидел.

– Что в цеху?

– До сих пор не могу понять, что видел… – тыча в командира своим планшетником, сказал диверсант. – Здесь всё, я на планшетник снял. Сам гляди. А у меня что-то желания больше нет…

Упятившись за изгиб галереи, чтоб не засветиться, Серега включил коммуникатор бойца и вывел на экран последнее отснятое видео. И сразу забыл обо всем, что его окружало – зрелище и впрямь оказалось мерзкое…

По большому цеху в свете множества включенных тут и там фонарей – словно в свете костров, зажжённых пещерным племенем – лежало, сидело, ползало, бродило, корячилось невообразимыми способами множество самого разного вида созданий. Назвать их людьми Сотников вряд ли решился бы – это была самая настоящая кунсткамера, каталог взбесившегося, вышедшего из повиновения генома. Уродств было множество. Двухголовые – и немало; с общими ногами и сросшимися в районе таза туловищами; с четырьмя ногами – он сразу обратил внимание на тех, у кого между ног висела еще пара размерами поменьше; с атрофированными нижними конечностями – они перемещались, опираясь на длинные мощные руки, а недоразвитые ножки волочились по земле; с наростами различной величины – огромными жировиками, словно слизняки присосавшиеся к телам… Горбатые; однорукие; вообще не сразу сообразишь, какие-то коленчато-угловатые, двигающиеся боком, подобно крабам; были и лежачие – и с первого взгляда Серега понял, что они физически не могут двигаться, и общине приходится поддерживать жизнь в их вялых раздутых телах, кормить, ухаживать, как за младенцами… Такими же были и женщины, и детишки – их ползало вокруг немного, но никто из них не мог бы похвастаться наличием симметрии в организме. Страшные, изувеченные, изуродованные прорывами люди.

Однако среди этого ужаса еще оставались нормальные. Правильно сложенные, с пропорциональными руками и ногами – но, остановив картинку и укрупнив, Серега вдруг замер, сраженный внезапной мыслью: все те, кто имел симметричное тело, были стариками! Они сидели обособленно, в центре помещения – может, являясь старейшинами, а может, по другой причине – и он четко видел на экране их лица, изборожденные морщинами, их седые волосы и медленные стариковские движения. Приковывая внимание, среди них выделялся еще один – и Серега сразу понял, что уже видел похожего деда. Слишком уж хорошо помнил он наряд Хранителя Корней и Смыслов.

Сколько их было здесь? Он затруднился бы назвать цифру. Сотни четыре или чуть больше. Но – куда меньше, чем вмещало стойбище на тридцатом горизонте. Потеряв Кощея, племя снялось с насиженного места – но, столкнувшись с опасностями Джунглей, таяло, как лед. От тысяч – до сотен, всего за несколько лет.

Отмотав назад и пересматривая снова, он обратил внимание на странную кучу посреди цеха, которую, оглушенный уродствами этих людей, поначалу проглядел. Вновь тормознув, он приблизил картинку – и ахнул: в центре цеха, аккуратно сложенное на колесной платформе, лежало богатство! Он видел цинки с патронами, выставленные аккуратной горкой; видел упаковки с рационами и типовые пластиковые емкости, в которых КШР и ШМП переносили медицину; видел топливные элементы… Отдельной кучей громоздилось оружие и снаряга – и Серега сообразил, что несчастные уроды обдирали кадавров, но, не умея пользоваться спецсредствами, использовали только оружие и фонари! Это племя владело тем, что в данный момент было совершенно необходимо обойме. Это племя владело жизнью.

Остановив запись, Серега в полной темноте прислонился боком к стене. От увиденного бросило в жар, и бетон сквозь шинель приятно холодил сейчас его левую руку. Чувства… Здесь было и отвращение, здесь была и некая брезгливость… Но присутствовала и жалость. Пожалуй, больше всего – жалость полностью здорового человека, в совершенстве владеющего своим организмом, к этим убогим калекам, детям Джунглей, жертвам многочисленных прорывов, поколение за поколением калечащих племя. И в то же время он четко понимал, насколько непростой выбор ему предстоит. Это была та самая возможность – одним ударом решить проблемы обоймы и уйти дальше не тратя время и силы на охоту, каждый раз рискуя жизнями пацанов.

Но выкосить всех?..

Чем больше он думал над этим вариантом, тем больше понимал, как тяжело будет отдать такой приказ. ПСО всегда воевало только с машинами. Даже кадавры – люди, казалось бы – были тем же врагом, злом, которое подлежало уничтожению. Не готовили их к иному. Воин – не убийца, бой – не резня. Еще с полчаса назад, когда он видел перед собой только воинов – пусть и странных, уродливых – он не сомневался. Предстоял бой. Но целое племя… Женщины… Дети... Даже если ограничиться бойцами – уничтожение мужской половины уничтожит всю общину. Это Джунгли. Лишившись защитников, племя обречено.

И… новая мысль. В данном случае они, бойцы обоймы, по отношению к племени брали на себя роль контроллеров. Как механизмы, бездушно уничтожающие людей Дома – дети ли это, женщины или старики, – так сейчас и обойма должна уничтожить аборигенов. Он, человек Дома, тот, кто ненавидел механизмы с самого рождения, – сам оказался в их шкуре. И это сравнение обожгло огнем.

– Как там, говоришь?.. Предварительный приоритет?.. – хрипло пробормотал он, адресуясь к Знайке. – Ну давай, умник хренов, отдай приказ. Предварительный приоритет – дойти. И к дьяволу всех, кто стоит на дороге?..