О.

И правда, чего это я? Он услышал от Софи, что мне нехорошо, и я не готова принять его при всём корсетном параде — и не пойдёт сюда. Каждый раз, когда я была неодета, он заметно смущался и злился. Так зачем ему мучить себя? Ну конечно же, он не придёт. И чего это я…

Дверь негромко скрипнула, открываясь. Дэбрэ вошёл, церемонно поприветствовал меня, будто до этого мы не встречались.

— Я могу войти? — спросил, будто и так не вошёл.

Я кивнула — даже рот открыть не смогла, так меня штормило. Что делать? Рискнуть или не рисковать? И что в моей ситуации риск — довериться ему или не доверять?

Ненавижу, ненавижу, ненавижу сомнения!

Дэбрэ остановился недалеко от кровати, и я поймала себя на мысли, что не могу решиться не то что признаться ему, а даже посмотреть в его лицо. Мой взгляд зацепился за чёрный сюртук, ухватился за верхнюю пуговицу и словно приклеился к ней.

Он не сел на край кровати, как Катарина. И не сядет, наверное. Ой, конечно, не сядет, чего это я?

— Возьмите стул. Прошу вас, присаживайтесь, — сказала я таким сдавленным и нерешительным тоном, что стало стыдно перед ним и собой.

Но он не стал смеяться надо мной, а пошёл за стулом и поставил его недалеко от кровати. Когда он сел, я больше не могла смотреть только на его одежду, ведь наши глаза оказались на одном уровне. Но в глаза ему всё равно не смогла посмотреть. Умирала от волнения, как кисейная барышня. Хотя он ничего, вообще ничего ещё не сказал!

…Ему бы следовало побриться.

Какая умная и, главное, своевременная мысль.

Я могла бы отругать себя, а пошла в своём безумии дальше.

У него красивые скулы, плотные, чётко очерченные губы и синева на щеках, хотя утром он брился. Если снять с него этот чёрный сюртук, оставить только рубашку, белую, немного измятую за день, то получатся идеальные снимки для Men’s Health. И поза пусть остаётся такой же: на стуле, с широко, но не чересчур расставленными ногами — уверенно доминирующая. Я бы непременно купила журнал с ним таким на обложке. И ещё чтобы подпись под фото: «Самый сексуальный дознаватель и всё, что вы хотели о нём узнать, на стр. 48». На странице сорок восемь я бы прочитала статью, в которой виконт Дэбрэ предстал бы в лучшем виде, и я бы тотчас избавилась от всех сомнений. Побежала бы доверять ему свои тайны и кокетничала бы напропалую. Ну, с моими талантами и опытом — уж как смогла. Скорее всего — неловко, краснея и раз за разом садясь в лужу. А он бы меня оттуда красиво и благородно спасал…

Я выдохнула и смогла улыбнуться. Как хорошо. Паника отступила, испуганная абсурдом, который я позволила себе представлять. Метод, помогавший мне не раз прежде, действовал и в этом мире.

— Как вы себя чувствуете, леди Майри? — спросил Дэбрэ.

— Лучше, спасибо.

Он молча смотрел на меня, ничего не говорил, и я тоже молчала — ждала от него подсказки.

Так знает он или нет?

«Что делать? Что делать?» — вновь пронеслось в голове угрозой возвращения истерикосмерча, и я сделала первое, что пришло в голову: мысленно поцеловала Дэбрэ. В собственном воображении встала с кровати, решительно присела ему на колено, обняла ладонью чуть колющееся лицо и коснулась губами его губ. Подарила ему поцелуй — свой самый первый.

В голове стало совсем тихо. Ну наконец.

— Нам нужно серьёзно поговорить, — сказал Дэбрэ.

Его напряжённый сосредоточенный вид немного (много) пугал.

— Вы выбрали не лучшее начало для разговора, — ответила я, улыбнувшись через силу. — Беседы, начинающиеся с таких слов, обычно малоприятны.

— Я ценю ваше желание разрядить обстановку, но делать это не нужно. Я здесь не для пустой болтовни. Нам с вами надо всё обсудить и решить, что делать дальше.

Как чувствует себя человек, которого схватили за горло — так, как я, прямо сейчас.

— Софи мне всё рассказала.

От этих его слов воздух застрял в горле и голова стала такой пустой, что ей оставалось только оторваться от тела и взмыть вверх, как наполненный гелием шар.

А Дэбрэ продолжил говорить — чётко проговаривая каждое слово, без тени эмоций:

— Я поговорил с сестрой Катариной и больше не сомневаюсь: всё обстоит именно так, как сказала Софи. У сестры Катарины — дар огня, а вы — её прикрытие, тот клапан, через который она сбрасывает пар, чтобы с одной стороны, не сгореть, а с другой — не использовать свой дар.

Он выглядел таким спокойным, а я всё сильней подозревала, что под маской он прячет злость.

Так оно и оказалось.

— Почему вы молчали? Почему не признались? Вы, демоны вас раздери, даже в бочке со святой водой об этом молчали! Как вы вообще смогли это от меня скрыть?!

Он вскочил, пылая праведным гневом, а мне стало так хорошо. Прямо от сердца отлегло — так обо мне он не знал, только о Катарине.

«Спасибо, Софи. Спасибо, только, пожалуйста, и дальше молчите. Не спешите докладываться хозяину, пока я с вами не поговорю».

Дэбрэ прочитал мне целую лекцию об опасности, которую представляют собой люди, обладающие таким даром, как Катарина. Его послушаешь, так все беды от них — ведьм обученных и необученных.

— Катарина ни в чём не виновата, — сказала я, когда смогла вставить хотя бы слово. — Она никому не вредила.

Кроме меня, но об этом я не собиралась говорить.

А вот Дэбрэ — да, собирался.

— Она наполняла вас своей силой. Жгла вас изнутри, и даже это не заставляет вас отнестись к ней разумно?