– Гаденыш свалил, чтобы не мыть посуду, - бросает Захар.

– Я так и поняла, - не удерживаюсь от смешка.

Мы убираем со стола вместе, обмениваемся короткими, ничего не значащими фразами. Потом зависаем над раковиной: я мою тарелки и кастрюли, передаю Захару, чтобы он вытирал и раскладывал по полкам. Остатки еды отправляются в холодильник.

Я закусываю губу, разглядывая десерт, к которому никто не притронулся. Набор пирожных покрыт воздушным кремом. Помедлив, провожу пальцем по одной из верхушек. Облизываю и прикрываю глаза. Так есть некрасиво и неправильно, но черт, до чего же вкусно.

Я снимаю верхушку с другого пирожного, только облизать палец не успеваю, потому что это делает парень. Быстро, порывисто, заставляя сердце пропустить удар.

– Сахарок, так нечестно, - бросаю я. – Ты же не любишь сладкое.

– Сладкое – нет, тебя – да.

Кровь приливает к щекам, в груди становится тесно.

– Посмотри, чем занят Артем, - говорю тихо. – Уже поздно, на улице стемнело. Как бы он не нашел какие-нибудь приключения. Еще полезет купаться в океан.

Захар кивает и удаляется, а я заканчиваю уборку на кухне, опять поднимаюсь наверх, задергиваю шторы на окнах, задерживаюсь возле стекла, глядя в темную даль.

Так странно. Когда мы вместе мыли посуду, я чувствовала близость к Захару сильнее и острее, чем в ту нашу ночь на берегу. Под дождем, после долгой разлуки. Бешено, яростно, дико. На разрыв. А тут вдруг тихо и спокойно, будто совсем по-домашнему, однако пробирает до дрожи, до костей, до самого нутра. Резкий контраст.

Я включаю свет в душе, оставляю единственную лампочку под потолком, совсем без освещения искупаться не выйдет, но и оказаться голой посреди огромной комнаты не хочется.

Кому пришел в голову такой дурацкий дизайн? Точно в аквариум попадаешь.

Я сбрасываю одежду и оказываюсь под горячими тугими струями воды. Блаженно потягиваюсь. Пар проступает на стеклянной поверхности, создавая иллюзию некой интимности, но стоит брызгам попасть на прозрачные стенки, как защита мигом смывается.

Шорох заставляет напрячься.

Или мне показалось?

Я сбавляю напор. Оглядываюсь по сторонам, рефлекторно складываю руки на груди, прикрываясь.

– Кто здесь? – вопрос вырывается на автомате.

Холод пробегает вдоль позвоночника. Разгоряченная кожа мигом покрывается льдистыми мурашками. Я ощущаю чужое присутствие, чужой взгляд. Капли пара рассеиваются. Мутная пелена спадает, позволяя реальности проступить четче.

Я напряженно вглядываюсь в смутные очертания. Различаю темную фигуру. Я еще надеюсь на игру воображения, на бурную фантазию, на дурацкую случайность.

А может, это Артем? Вломиться в чужую комнату вполне в духе Джокера. Хотя он мог и не знать, что я тут. Бродил по дому. Натолкнулся на спальню, решил заглянуть.

Но тогда… где Захар? Куда пропал? Парень бы не оставил брата без присмотра, особенно сейчас.

Дыхание перехватывает. Под ребрами разливается кипяток.

Я пытаюсь позвать на помощь. Не выходит. Горло сдавливает железный обруч, мешает глотнуть кислород.

Пар практически исчезает со стекла, только я ничего не способна разглядеть, больше уверена, будто прежде видела мрачный силуэт. Реальность теряется в окружающей меня темноте.

Лихорадочная дрожь пробегает по телу, сотрясает изнутри. Предчувствие надвигающей опасности обрушивается на плечи.

Я цепенею, а потом вскрикиваю, когда массивная мужская ладонь прижимается к стеклянной поверхности.

– Захар, - выдаю сдавленно.

Нервная улыбка растягивает мои губы.

Я вижу высокую и крупную фигуру. Четко. До боли. Тьма отступает и трусливо жмется в стороне, когда он делает шаг вперед, показывается мне. Теперь я могу разглядеть лицо.

Но уже не надо, нет смысла.

Я и так знаю. Достаточно короткого взгляда на ладонь, на длинные пальцы. Эти руки настолько часто меня касались, дотрагивались везде, позабыв про стыд. Тут невозможно ошибиться. Нельзя перепутать.

– Прости, что напугал тебя, - говорит Захар.

Стеклянная стенка приглушает звук его голоса, однако я все равно прекрасно различаю фразу.

Кажется, парень хочет сказать что-то еще, но его губы сжимаются в одну линию, челюсти напрягаются, а в глазах вспыхивает адский огонь. Зрачки расширяются, зеленый цвет напрочь поглощен пылающей чернотой.

Он подается вперед и утыкается лбом в стекло. Дышит тяжело и шумно. Широкая грудь рвано вздымается, вены на шее разбухают и напрягаются.