Взглянув на цифру, мы дружно присвистнули. Вот непонятно — это цель так далеко, или для леди увеличили норматив?

Только ночевать в лесу совсем не хотелось, да и вообще.

— Девушки, кто-нибудь имеет представление об ориентировании на местности? — спросила Дорина.

Как ни странно, кивнули все.

Успокоившись, и выяснив, что в наших рюкзаках лежит некое подобие еды, мы определили направление и, пожелав себе удачи, отправились в неизвестность.

Кстати, в стенах школы запрещено излишнее применение магии, особенно боевые заклинания, а в лесу можно? На случай, если саблезубый тигр выпрыгнет? Или кровожадный стальной медведь нападёт?

 Мы разделили первокурсников на боевые группы и забросили в лес, расположенный неподалёку от школы. Процесс перемещения курировал магистр Острис, а я наблюдал издалека.

Стоя в тени одной из колонн, смотрел на птенцов и размышлял о том, кто же мог наябедничать королеве?

В кляузу от парней не верилось. Парадоксально, но я даже рыжего Йерса не подозревал.

Преподаватели? Тем более нет. Им это не выгодно, да и откровенных подлецов среди воплощённых драконов не водится.

Следовательно, оставались сами леди. Причём не Августа — её взгляд был слишком честным и чистым. Кто-то другой.

Шумно втянув прохладный, наполненный утренней мглой воздух, я уставился в небо. Дорина, Валетта, Пенелопа, Флавия или храпящая Миоль?

Второй момент — речь шла о жёстком нарушении дисциплины. В школе запрещены личные почтовые устройства, и каждому из кадетов об этом известно. Пункт был в том числе вписан в памятку для первокурсников, а прибывающий в школу багаж проверялся с помощью поисковых артефактов.

Чемоданы девушек тоже проверялись, но устройство не отыскали, значит на нём некая защита. Это уже возводит нарушение правил в разряд самой настоящей диверсии. Особенно с учётом того, что класс защиты должен быть очень высок.

Я недобро клацнул зубами — и что со всем этим «добром» делать? Будь виновником кто-то из парней, я бы просто пооткусывал всем головы, а так…

Устроить обыск в комнатах леди? Как-то странно. Некрасиво и неизящно.

Объявить о проблеме и назначить наказание для всей шестёрки? Тоже нет. И даже не из опасений, что шпионка может снова накатать донос.

— Ну и что делать? — вслух произнёс я, и телепортировался в учебную часть.

Дверь в кабинет Форгина была приоткрыта, сам политрук — так его с недавних пор называл Рагар, — уже восседал за столом, попивая утренний чай.

— Приветствую, — произнёс я.

Форгин кивнул и вежливо приподнялся, а я задумался — стоит попросить его совета, или всё-таки не надо?

— Проходи, — пригласил толстяк.

Я переступил порог, пересёк кабинет и уселся напротив.

— Чаю? — последовало новое предложение.

Я отрицательно качнул головой.

Молчал. По-прежнему пытался решить стоит ли обсудить ситуацию, а в итоге спросил о другом:

— Ты Августу-то вчера покормил?

— Конечно, — отозвался Форгин. — Ты же распорядился.

Я вздохнул. Шпионы шпионами, но как бы всё-таки услать леди эс Тирд в родовое поместье, чтобы глаза не мозолила?

Однако вслух опять о другом:

— И как она там?

— Стояла по стойке «смирно».

Угу. Вот и при моём появлении Августа притворялась, будто стоит так весь день и даже дышит согласно уставным нормативам.

Только это была неправда. Такого стояния никто не выдержит. О моём появлении наверняка предупредил Янтарный дух — чтоб ему хвост на колесо намотало. Кстати, вопрос с их совместными тёмными делишками тоже до сих пор не закрыт.

— Эрв, — внезапно позвал Форгин, — слушай, тут такое дело… Твоё внимание к малышке эс Тирд слишком заметно.

— Какое ещё внимание? — возмутился я.

Подчинённый развёл руками. Продолжил после паузы:

— По школе ходят слухи о твоём неровном к ней дыхании.

Я возмутился ещё больше.

— Да ладно! С чего бы вдруг?

Вообще вопрос был риторическим, ведь причин для слухов не имелось, но Форгин ответил:

— Ты просто не замечаешь. Но стоит леди Августе появиться поблизости, как всё твоё внимание приковывается к ней.

Я сперва решил, что мне послышалось. Ведь Форгин не мог произнести такой бред?

— И в наряд она уже дважды сходила, — продолжил собеседник, — и бесишься при упоминании её имени гораздо больше, чем при упоминании любого другого кадета или кадетки.