Руки слушаются ужасно, но я заставляю себя крепко и бережно прижать моего мальчика к груди. Трясущимися пальцами откидываю угол пеленки, закрывающую лицо крохи. Надо бы нам, наконец, познакомиться.

— Ну, здравствуй, Максим.

Смаргиваю слезы, фокусируясь на маленьком личике. Он спит.

Но почему он такой бледный? Малыш слишком маленький, наверное, не стоило его приносить.

Вскидываю непонимающий и обеспокоенный взгляд на медсестру, и она кивает, мол, все хорошо, не бойся.

Осторожно дотрагиваюсь до лобика и отдергиваю пальца. Холодный. Что-то не так.

От прикосновения сын открывает глаза, и я давлю крик ужаса, рвущийся изнутри. Радужки нет, глаза полностью белые.

Нечто, я больше не могу называть это сыном, куксится, приоткрывает рот и издает резкий звук, непохожий на детский плачь. Затем еще один протяжнее первого.

Холодный пот бежит по позвоночнику, и я резко сажусь на диване. Уснула. И что за ХРЕНЬ мне приснилась?

Если подсознание хотело мне что-то сказать, то очень хуевые у него намеки.

Обнимаю себя руками, подтягиваю колени к груди и кладу на них голову, отгоняя картинки из сновидения. Надеюсь, этот бред скоро забудется. Ведь все давно позади.

Вечер, когда выпившие кретины, решили, что украсть у отца ключи и немного покататься во дворах — это хорошая идея, а поиграть в мамкиного дристера — еще лучше, проносится в сознании стремительными кадрами.

Они разогнались по прямой и уже собирались навалить боком, как машину занесло. Не имея понятия, как вести себя с неуправляемым транспортом, водитель давил то на газ, то на тормоз и резко дергал руль.

Пока лежала в больнице со сломанной ногой, ушибом ребер, сотрясением и тянущей болью от кесарева, часто задавалась вопросами. Почему он свернул именно к нашему дому? Почему он просто не врезался в одну из припаркованных машин?

Я прекрасно понимаю, что думать так эгоистично. Но железо можно починить или заменить. А человеческое здоровье? Или жизнь?

У парней сработали подушки безопасности, отделались царапинами и ушибами. Я же захлебывалась отчаянием, волнуясь за сына, лежала в больнице, чувствуя бессилие.

Не верила добродушному седому доктору до тех пор, пока не взяла сына на руки.

Сейчас Максиму четыре года, он здоровый жизнерадостный ребенок, а не монстр с белесыми глазами.

Повторяю это раз за разом, что помогает унять дрожь во всем теле. Я просто соскучилась. В садике затеяли ремонт и деток распустили по домам на три недели. Мы с Максимом видимся только на выходных, остальное время он живет у мамы.

От резкого звонка в дверь я подскакиваю на диване как пружина. Звук из моего сна, вот что это было.

Бегу к двери, будто за мной черти гонятся. Потому что если сегодня услышу звонок еще раз, то свалюсь с инфарктом.

— Леша? — говорю удивленно, распахнув дверь. — Ты что здесь делаешь?

— Ты не готова.

На моем лице зажигается огромный вопросительный знак. Готова к чему?

— Ты же сама просила отвезти тебя к родителям.

Вот, блин! Сегодня же пятница. Кошмар выбил меня из колеи, совсем потерялась во времени и пространстве.

Бывший делает шаг и наклоняется чтобы меня поцеловать. Но я отступаю назад, включив дурочку, типа не поняла намерений, просто пропускаю в квартиру.

— Чай, кофе будешь? — спрашиваю, закрывая дверь.

— Я сам сделаю, пока ты переодеваешься. Или поедешь в этом? — скептический взгляд скользит по моему телу, задерживаясь на вырезе блузки.

Вспоминаю, что уснула сразу после работы и выгляжу скорее всего помятой. Но это же Сомов, чего мне стесняться. Он видел меня после аварии. Тогда я не только помятой была, но еще злая и нервная. И если бы не Варя и не Леля, взявшая отпуск, я бы свихнулась.

Быстро переодеваюсь в джинсы и тонкий свитер и возвращаюсь к Леше. Он уже заварил чай и пододвигает мне одну из чашек.

— Ты ужинала? — спрашивает он. — Можем заехать в ресторан.

Отрицательно мотаю головой.

— Нужно в магазин, забрать газонокосилку. Запоздалый подарок деду, — поясняю, взглянув на часы.

— Жаль. Павел в городе. Очень хочет с тобой познакомиться.

— Зачем?

Искренне недоумеваю. Столько раз слышу это предложение, столько раз и отказываюсь. Но Сомов продолжает настаивать, что порядком начинает раздражать.

Мы не встречаемся, друзья из нас так себе. Поэтому не понимаю, зачем мне влезать в его жизнь. Да я с Байдиным больше сдружилась. Его так потрясла авария, что он начал навещать меня в больнице. Рассказал о гибели мамы в ДТП, и что считал отца причастным. Отсюда и конфликт, и саботирование работы.