Сползаю на пол, стирая новую порцию горьких слез. Я даже могилу на смогу навестить, если она вообще есть.

— Танюш, я тебе очень сочувствую, — раздается тихий и успокаивающий голос Лели, а я успела забыть, что плотно прижимаю телефон к уху, — милая, но тебе нужно собирать вещи, разобраться с работой, поговорить с Масиком…

— С Максимом, — машинально ее поправляю, — хватит коверкать имя моего сына. Я хочу, чтобы он вырос мужчиной, а не пуськой-метросексуалом.

— Мой крестник, как хочу так и называю.

— Лель, — я снова становлюсь серьезной, — нам придется все рассказать Димке.

Сестра дышит в трубку и молчит. Боится реакции мужа? Глупости. Дима — адекватный. Я же приемная, а не заразная.

— Тат, а он все знает.

— Прям все?

— Прям все, — Алена вздыхает, — когда случилась авария, тебя отвезли в ближайшую больницу. Нужно было переливание, но запасы крови скудные, и мне предложили стать донором, чтобы сэкономить. Но я не могла. Димка вопросы начал задавать. Почему я отказалась, разные ли у нас отцы, не стоит ли привезти маму, чтобы донором стала она. И я решилась. Все-все рассказала. Не злись, пожалуйста. Он никому не скажет.

— Я не злюсь, Лель. Думаю, ты все правильно сделала.

— Мамуль, — в дверях появляется заспанный Максим. — Почему ты на полу и плачешь? Ты поранилась?

Я протягиваю руку к сыну, подзывая к себе. Он подбегает, шлепая босыми ножками, и усаживается ко мне на колени, прижимаясь всем телом.

— Максим, я с тетей Аленой разговариваю, очень соскучилась по ней. Как ты смотришь на то, чтобы поехать к ним?

— В гости?

— Нет, насовсем.

— А как же бабушка Вера, бабушка Люба и дед Вася?

— Они будут нас навещать, как тетя Алена и дядя Дима раньше.

— А как же мои друзья?

— Ты сможешь им звонить. А в Москве ты познакомишься с другими детьми, и у тебя будет много-много друзей.

В садик он ходит меньше года, но сейчас ему кажется, что друзей он завел до конца жизни. Но очень надеюсь, что моих доводов будет достаточно, не хочу увозить сына через силу.

Постепенно в серых глазах сына загорается восторг: новое место, новые друзья, возможность видеться с Аленой и Димкой чаще. В этом плане сын у меня молодец. Никогда не капризничает, когда я отвожу его к маме или оставляю у Вороновых. И переезд воспринимает, как приключение.

— Ура! Мы едем к тете Алене и дяде Диме.

Максим обвивает мою шею руками и крепко обнимает.

— Ух, одной проблемой меньше, — смеется Аленка, — попроси Антона посодействовать, чтобы не отрабатывать две недели.

— Неудобно как-то, — мямлю в ответ.

— Неудобно спать на потолке, а тебе как можно скорее надо бежать оттуда.

***

Около недели я, выходя из дома, внимательно осматриваю двор, боясь увидеть Лешину машину.

Я сбрасывала его звонки, не отвечала на сообщения, и он начал искать встречи. Мы поговорили только один раз у работы. Я узнала, что Павел уехал в командировку, и попросила Сомова больше меня не беспокоить. Но бывшему мои слова, как о стенку горох. Он наоборот стал названивать чаще.

С тех пор я никогда не оставалась одна. Вечером до садика меня подвозил Антон, а там встречал дядя Вова и провожал до квартиры. Утром наоборот. Обоим мужчинам я сказала, что Сомов стал слишком навязчивым и мне некомфортно. Они восприняли мой бзик с пониманием и вопросов не задавали.

С Байдиным мы договорились, что я отработаю неделю, а он примет заявление об увольнении задним числом. И, наконец, настал день, когда мы покидаем Сургут.

Дима недавно приземлился на частном самолете, и после дозаправки, мы все вместе попрощаемся с севером.

Оказавшись в самолете Максим тут же прилипает к иллюминатору. А у нас с Димкой появляется возможность поговорить.

— Дим, ты извини, что мы так неожиданно навязались. Как только с работой уляжется, я сниму квартиру.

— Даже не думай, Тань, — строго возражает Павлов, — ни извиняться, ни съезжать. Вот продаст Вера Васильевна твою квартиру, тогда и будешь думать о другом жилье. Лучше скажи бывший тебя больше не беспокоил?

— За нами присматривали. А как у вас дела?

Димка прекрасно понимает, о чем я спрашиваю. Чета Павловых давно пытается завести детей, и Алена очень переживает, что не может забеременеть.

— Надеюсь, ваше пребывание немного отвлечет Лельку. Она превратила беременность в марафон, — Дима понижает голос до тихого шепота. — Мы теперь занимаемся сексом в определенное время, а не ради удовольствия. Честно говоря, я уже боюсь стать импотентом, вся романтика из отношений исчезла. Чувствую себя быком-осеменителем. Скоро кончать по секундомеру начну.

Меня одолевает приступ смеха, но я давлю его, заметив серьезность мужчины. Очень похоже на Алену, подойти к делу со такой ответственностью, но палку она перегибает.