— Ты это к чему? — морозно уточнила она.

— Ни к чему, — пожала плечами я. — Мне просто интересно. Хочу разобраться, как вам противостоять. И как у вас бывает... Ну, когда равные по силе противники, но с разной силой стихии.

— Тебе-то с этого что? — скривилась Изэлла. — В тебе нет силы, — опять в телефон уткнулась. — Просто заруби себе на носу, что мы сильнее... во всём и всегда. И привыкни к мысли, что ты посредственность! Учись быть полезной хоть для чего-то... Как минимум, для побегушек.

— Побе... чего? — переспросила я.

— Ты — девочка на побегушках, — безлико, но по слогам повторила соседка.

Стало дико обидно. Я ведь не оскорбляла. Вела беседу, пусть не самую умную, но, как новенькая, я очень хотела разобраться в том, что здесь все считали простым и обыденным. 

Посопела расстроенно, чуть пожевала губу и констатировала:

— И всё же ты невыносимая стерва, Изэлла. Даже если я — серая мышь, не значит, что буду для кого-то бегать!

— Пфф, — хмыкнула соседка, — будешь. Это твой удел, милая.

— Даже если придётся, — закипая, скрипнула зубами я, — точно не для такой, как ты! — Хотела было достать телефон из рюкзака, чтобы ещё погуглить разное и всякое на тему, как Изэлла невинно на меня глянула своими озёрами и едва слышно бросила:

— Принеси мне попить... воды, — скучающе вздохнула, моргнула... и я утонула... Всё же голос у неё — колдовской и приятный. Лился, как журчащий ручеёк. Умиротворяющий, такой... до мурашек пробирающий...

Слушала бы и слушала — бальзам на душу, услада для ушей. 

И я плыла в эйфории этого прекрасного, сказочного голоса, осчастливленная, что именно мне, будто в награду, досталась великодушная и милая соседка, позволяющая находиться рядом и выполнять её приказы.

Мысль, что что-то не так, подоспела, когда я уже со стаканом воды шла по коридору к нашей комнате. Я тщетно пыталась уловить, в чём подвох, и отрезвление бабахнуло в ту секунду, когда я распахнула дверь...

Леденящий душу страх прокатился с головы до ног, студёный ком застыл в животе, и точно обухом по голове ошеломляющей правдой: Я МАРИОНЕТКА В РУКАХ чокнутой, самовлюблённой стервы!

Я честно хотела остановиться, но тело... не слушалось. 

Мной будто управляли — я послушной девочкой дошла до Изэллы, лениво потягивающейся на постели, и, как вымуштрованный дворецкий, протянула стакан:

— Как ты просила, — руки дрожали из-за противостояния между моим внутренним “Я” и телом, подчиняющимся гадкой соседке.

И я продолжала проигрывать себе!

Это так... страшно...

Изэлла неспешно встала, забрала стакан с водой. И в тот момент, когда она сделала первый глоток, меня отпустило. 

Я прям ощутила, как невидимые путы меня оставили в покое.

Облегчение пришло, а вместе с ним и страх, что девчонка такое может проделывать постоянно. Сначала умыло холодом, потом жаром:

— Ещё раз так сделаешь... — процедила сквозь зубы я, толком не зная, чем бы таким весомым ей пригрозить.

— То что? — цинично вскинула брови Изэлла и осушила стакан, будто и впрямь очень хотела пить. Протянула пустую тару мне, уверенная, что беспрекословно заберу, но я не собиралась сдавать позиции:

— В ложке собственного яда захлебнёшься, — брякнула я, смутно представляя, чем смогу дать отпор.

Соседка рассмеялась так искренне, чисто, что придушить её захотелось.

— Ты не смеешь применять силу в стенах Академии! — ничего более резонного не нашла я. — В этих корпусах! — памятливо добавила.

— Но мы ведь никому не скажем? — льдинками сверкнули глаза Изэллы.

— С чего вдруг?! Если ты ведёшь себя как тварь, я найду способ, как тебя на место поставить. Наличие силы не даёт тебе права манипулировать другими!

— Уверена? — надменно скривила носик Изэлла. — Власть у тех, у кого сила! Я же не виновата, что у тебя её нет, а у меня есть! 

— Вот и я не понимаю, с чего природа тебя одарила. Уж прости, но ты отвратительная особа, и вся твоя заслуга в том, что родилась у своих родителей. И то — они постарались, и так звёзды совпали, — сбивчиво разжевала мысль.

— Ого, милочка, да ты у нас в философы метишь! — ехидно хихикнула соседка. — Ну, ничего, если годик протянешь, охоту умничать отобьют и без меня. Не буду руки марать.