– Нет, мы никуда без тебя не уйдем.

Дмитрия вырвало снова.

Я попытался оттащить Катю от парня, но у меня не получилось.

Вдруг, невероятно сильный спазм буквально скрутил его тело. Дмитрий от неожиданности вскрикнул. Взмахнул здоровой рукой, отгоняя от себя рыдающую Катю, а израненной конечностью ухватился за стальную трубу лестницы. Кожа на тыльной стороне ладони лопнула и наружу брызнула черновато-жёлтая жижа. В ране показался ошмёток бурой биомассы. Тот самый паразит теперь быстро адаптировался в живом человеческом теле и изменял его структуру.

– А-а-а! – дико крича, Дмитрий неловко повалился на бетонный пол. – А-а-а! Черт!

Он катался и вертелся по нему, скребя ногтями кожу на груди, плече и запястье.

– О боже! Нет! Боже! Да что же это... Помогите ему! Помогите, пожалуйста! – закричала девушка, прикрывая лицо руками.

Но ни я, ни Андрей, ни даже Скат не тронулись с места. Ужас от увиденного буквально парализовал всех нас. То, что происходило на наших глазах, просто не могло быть реальным! Ему бы помочь, но... Как тут поможешь?

Лишь Олег Анатольевич коротко выругался, затем быстро и решительно выхватил из кобуры остолбеневшего Ската «Макаров», снял с предохранителя и наведя ствол пистолета на дико кричащего и задыхающегося в зеленой слизи Дмитрия, спустил курок.

Раздался сухой выстрел, эхом разлетевшийся по пустым коридорам технического уровня.

Дима перестал кричать. Во лбу парня появилось отчетливое тёмно-красное отверстие. Тело пару раз конвульсивно дёрнулось и замерло.

– Не-е-ет! – истерично закричала Катя. Нечеловеческим усилием, вырвавшись из рук Андрея, она бросилась на подполковника.

– Держите её! – крикнул он. – У неё шок!

Я и Андрей ухватили её за руки и оттащили от Шевченко. Она, истекая слезами, кричала и вырывалась. Мы едва могли её сдержать.

Скат быстро извлек аптечку и оперативно подготовил шприц с успокоительным. Несколько секунд и девушка, прекратив рыдать и вырываться, обмякла и повисла на наших руках.

– Так-то лучше! – произнёс он. – Не волнуйтесь, ей это не повредит!

– Вот чёрт! Вот же чёрт! – то и дело бормотал Андрей, глядя на мёртвое тело Дмитрия и не веря своим глазам.

– О боже! – я, почти не контролируя себя, сел на ступеньку и обхватив голову руками, стараясь справиться со своими эмоциями.

– Зачем? – спросил Андрей. – Зачем, подполковник? Зачем ты стрелял? А?

– Чтобы не мучился!
– процедил тот.

– Да ты его видел? – вскричал он. – Может, обошлось бы!

– Ты сюда глянь, шутник хренов! – Шевченко указал на лежащее тело Дмитрия. – Его внутренние органы тоже поражены. Он задыхался слизью, а от болевого спазма даже вдохнуть не мог. Ты даже представить не можешь, что именно чувствует человек, когда с ним происходит такое.

– Это был единственный способ ему помочь! – вмешался Скат. – Шевченко прав, лучше уж так. Не зачем живому человеку испытывать такие страдания.

Наёмник убрал аптечку, а затем попросил у Шевченко свой пистолет.

– «Макарова» верни.

Подполковник хмыкнул, но пистолет отдал без разговоров.

– Жаль вашего парня, – произнёс бывший наёмник, ни к кому конкретно не обращаясь. – Жаль всех, кто уже не сможет выйти отсюда. Это тяжело, но это нужно принять. Мы тоже потеряли своих...

Скат сунул пистолет в кобуру, ухватился за поручни лестницы и полез вверх. Олег Анатольевич похлопав Андрея по плечу, произнёс:

– Пусть земля ему будет пухом.

– В таком месте не будет, – процедил тот, продолжая смотреть на мёртвое тело. – Его даже похоронить нельзя! Здесь один бетон. Везде только один чертов бетон!

Шевченко кивнул, но больше ничего не сказал.

Через несколько секунд он с характерным звуком полез вверх по лестнице.

А я, Андрей и расслабленная полусонная Катя так и остались у тела нашего погибшего друга. Никто не мог поверить, что его больше нет.

– Мы не можем оставить тут вот так... Это подло и неуважительно.

Еще совсем недавно, он был с нами. Говорил, смеялся... Мы ездили по городу, пили пиво. Спускались в ракетный комплекс, сражались с мутантами. Вместе убегали от полковника Зимина. Проделали такой долгий путь от поверхности... А всего за несколько часов он превратился в то, что лежало перед нами. Утрату невозможно было описать словами, а гнетущее чувство буквально выворачивало наизнанку. Отчаяние и страх овладели нами. Разум словно опустел, уступив место какому-то тупому вязкому туману в голове.