— Никогда не расплатишься. Кстати, Катя по секрету сообщила мне, что собиралась делать тату — розочку на руке, но после моего рассказа о тебе передумала. Вот, кстати, твой звонит. Отключаюсь.

Александр

Приезжаю к Наташе. Еще не особо поздно. Сережка уже спит, не успел пожелать ему спокойной ночи. Осторожно целую его в упругую сладкую щечку. Сын — моя семья и вообще все, что у меня есть.

— Наташ, — говорю, когда мы проходим в кухню, и я выкладываю из спортивной сумки на стол продукты и напитки, — я устроил его в детсад, в соседнем квартале. Но возьмут его только послезавтра. Один день можно он побудет здесь у тебя, еще только один день?

— Нельзя, — отрезает Ната, как строгий шеф-повар. — Завтра мы все работаем. И потом знаю я вас, подлиз — последний день, а может, предпоследний, а потом еще только половинка дня и так далее. Ты хоть знаешь, что сразу на весь день в садик нормальные родители детей не отдают? Постепенно приучают, по чуть-чуть, чтобы ребенок стресс не получил.

А вот об этом я не подумал. В этой квартире как-то нормально сын влился в компанию.

— Так вот, хватит дурью мучиться, — продолжает опытная мамаша. — Из моего окружения, из проверенных лиц, завтра не уходит на работу только Марина. Оставь сына у нее. Они хорошо общались, ты видел. И вкусняшки свои забирай, уже весь холодильник забил, вот к Марине их и отнеси.

Я зависаю при упоминании Воробьевой. Похоже, даже не ответил.

— Молчишь? — хмыкает Наталья. — То есть спасать ее и трахаться с ней ты можешь, а ребенка на полсуток доверить — нет?! Вы сами как дети, оба! Играете в какие-то дурацкие игры. А ты, по большому счету, ее даже не знаешь.

И она рассказывает про Воробьеву. Кое-что мне известно, и я пытаюсь представить себе, что и все, что она говорит — тоже правда. Получается не сразу. Как это умещается в маленькой Марининой фигурке? Вот на нарисованные мои портреты очень хочется посмотреть. А еще больше — смыть, наконец, с нее эту краску. Для чего бы она ее не нанесла.

Про телефон с флешкой того филиппинца — сильно. Я даже сначала не верю, а потом… Как отчаянно она прыгнула сегодня — это из той же оперы, да, это характер. Значит, она реально меня спасла у самолета, когда какой-то тип цеплялся ко мне и все пытался кому-то позвонить…

— Пойми: для тебя она все, что угодно, сделает, — продолжает ее близкая подруга. — Вот скажи ей, например, что тебе нужно три литра ее крови. Ручаюсь, что она тут же, без звука пойдет за банкой и ножом.

— Я не настолько кровожаден, — отвечаю. — Но почему со мной нельзя было словами поговорить?! Я что — зверь?

— А вот с этим — сложно. Робеет она перед тобой, понимаешь? Обожает и робеет. Так бывает. Молчаливая женщина — разве это не подарок судьбы? Только станцевать для тебя ее и удалось уговорить. Обрати внимание, она начала, только когда я подтвердила, что ты приехал. А как она увидела, что ты уходишь, так и прыгнула. Чуть не убилась… Да, ты очень красиво утащил ее из-под носа у всех этих полицейских чинов в гражданском!

Ну, да, пожалуй. Посмеялись немного. Потом она сама звонит Воробьевой — на меня Маринин затык, похоже, начал действовать.

Утром привожу сына. Его сегодняшняя няня, конечно, в гриме. Поглядываю на нее, пытаясь разглядеть в ней все то, о чем говорила Наташа. Может быть, все так и есть. Оставляю Сереге простенький кнопочный телефон, на всякий случай, он умеет ним пользоваться. И еду работать.

День проходит в суете. Кроме организации бизнеса, занимаюсь переездом на снятую квартиру, потому что наконец выпустили Свету. Спускаясь по лестнице от бывшей жены, встречаю идущего навстречу Евгения. Он произносит всего одно слово:

— Ругались?

— Зачем? Все уже выяснено. Тем для разговоров не нашлось.

Он кивает и проходит к дочери.

Я забрал только самое необходимое, поэтому приходится напрячься с обустройством, чтобы в новое жилье хотелось возвращаться.

Вечером прихожу за сыном. Открывает Марина в фартуке. Пахнет чем-то вкусным. Пытаюсь разглядеть Серого за ее фигурой. Не вижу. Она прикусывает губу, словно хочет что-то сказать, но не сразу решается, а потом все же выдает:

— Сережа на кухне, мы блины печем.

Мы?! Для маленького ребенка это же может быть опасно! Брызнет масло, обожжет или вообще… Запрыгиваю на кухню. Но, вижу, что печет, конечно, хозяйка. А мой сын за столом намазывает на блины варенье, покрывает слоем творога и скатывает в трубочки. Рядом с ним большая тарелка, полная этих аппетитных «колбасок». Глаза у него так и горят. Может, крутым поваром вырастет.

— Сейчас я буду ужинать, — важно заявляет он. — И ты садись.

Пытаюсь вспоминаю, когда я ел. Точно надо остаться.