— Продумаем все возможные варианты. Пока ты охотился за Аблис-Марром, мы с Рун пересмотрели множество древних свитков и постарались собрать все, что известно о Темных Жнецах, Древе Смерти, Магии Тайного Имени — и ифриннах, — эймир кивнул девушке. — Расскажи.

— Темные Жнецы — приспешники Зла. Они подчиняются Богу Смерти и собирают кровавую жатву по слову Его, — с готовностью начала Рун. — Он посылает их за особыми грешниками, нарушающими человеческие и божьи законы: ведьмами и колдунами, владеющими запрещенной магией на крови, детоубийцами… Бывает, что кто-то из Жнецов начинает служить человеку — не простому смертному, но обладающему даром.

— Как такое возможно? — поднял седые брови Хафис.

— Они заключают сделку: Темный Жнец помогает одаренному достигать поставленных целей здесь, на земле, но взамен тот не просто теряет душу — после смерти он становится одним из них.

— Кто на такое пойдет?

— Многие, — ответил вместо нее Заитдан. — Истории известно немало подобных случаев. Армия Жнецов растет: Бог Смерти никогда не останется без приспешников — до тех пор, пока люди не научатся думать о душе и ставить ее превыше земных соблазнов. Что есть богатство, власть, даже любовь женщины по сравнению с посмертными муками?

— Вот именно, однако, так рассуждают не все, — подхватила Рун. — Некоторые наивно полагают, что то, что случится за Гранью, не имеет значения — и продают свою душу.

— Я слыхал, будто бы нашему колдуну служит не один Темный Жнец…

Девушка кивнула:

— Да, это так. Прежде никому не удавалось подобное…

— Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Все началось с Магии Тайного Имени. Испокон веков человеку нарекали два имени. Первое нельзя было открывать никому, ибо оно являлось единственным настоящим и связывалось с душой новорожденного. Случайно узнавший его дурной человек мог навредить ребенку — да и взрослому тоже. Сейчас полагают, будто оно призвано защищать от сглаза, а некоторые и вовсе считают обряд нарекания тайного имени данью красивой традиции, но это не так. Кто ведает имя, тот заберет твою душу — вот какова его сила!

— Боги!..

Девушка кивнула:

— Бодрейв — так называет себя колдун — очень долго к этому шел. Выведывал имена одно за другим. Узнаешь тайное имя кого-нибудь из родителей — знаешь и имена детей. Те вырастают, создают собственные семьи — и выведывают имена мужей и жен, открывают колдуну, как нарекли своих детей.

— Он просто бросил в озеро камень, — прошептал пораженный Хафис, — и по воде побежали круги…

— Да. Порабощая людей, Бодрейв постоянно совершенствовал свою магию. Он изучал древние манускрипты, расшифровывал тайные свитки, которые добывали для него порабощенные. Он научился создавать им сопровождающих — вдыхал жизнь в бездушные деревяшки, и окружающие видели в них тех, кого он хотел… Он управлял ими через разум порабощенных, а потому, когда они засыпали, сопровождающие принимали свой истинный облик, но об этом никто не знал: Бодрейв повелевал тщательно прятать их, отходя ко сну. Жнецы ему тогда еще не служили — он мечтал о земном господстве. Но однажды на него вышел Охотник за нечистью…

Заитдан повернул голову и взглянул на девушку — эта часть истории была ему неизвестна. Рун отвела глаза.

— Это случилось четыре года назад. Моей малышке был всего годик, и мы знать не знали про Бодрейва. На беду, Охотник оказался тот самый…

— Венельд? — уточнил эймир, впервые произнеся это имя. Рун кивнула. Воцарилось молчание.

— Боюсь, мне понадобятся некоторые… разъяснения, — произнес, наконец, Хафис. — Я знаю, кто такие Охотники, но что означает «тот самый»?

— Он отец дочери Рун, — ответил за нее Заитдан. — Некогда он решил, что она недостойна его любви, однако оставил ее в живых. Более они не встречались, и о ребенке ему неизвестно.

Старик поднялся с подушки, на которой сидел, и в волнении зашагал из угла в угол, бормоча себе что-то под нос. Заитдан и Рун не спускали с него глаз.

— Но как такое возможно? — воскликнул он, остановившись, и вдруг дернул себя за бороду. — Ответьте же мне! Природе Охотника противна сама мысль о существовании нечисти — прости меня, девочка! Они не в силах не то что любить кого-то из одаренных, но даже щадить их. А вы говорите — ребенок!

— Я не знаю, как это вышло, — прошептала Рун. — Он спас меня от костра, впустив в городок демона. Я тогда и сама не ведала своей силы…

— Ты — нет, но он-то должен был чувствовать!

— Мне кажется, он понял, только когда увидел мои крылья — и тени, — голосок Рун угас, и эймир, дотянувшись, сжал ее руку. Хафис моргнул, не веря своим глазам и ушам. Кто же она такая, эта девушка, надеющаяся излечить эймира и победить могущественного колдуна?

— Рассказывай дальше, — негромко сказал Заитдан, не выпуская ее руки. Рун кивнула и продолжила:

— Его зовут Венельд, и, говорят, до него Охотников с таким мощным даром еще не рождалось… А Бодрейв уже настолько развил свои магические способности, что было бы странно, если бы на него не вышел кто-то, подобный Венельду. Если бы он победил тогда, ничего этого не было бы…

— Но победил колдун?

— Нет. Венельд почти уничтожил его. Я слышала об этом с чужих слов, так что не знаю точно, что там произошло, но, когда Охотник уходил, он был уверен, что колдун мертв. Так оно и было по сути. Бог Смерти отправил Темного Жнеца за его проклятой душой… Но Бодрейв сумел заключить с ним сделку.

— Это возможно только при жизни! — воскликнул старик, с неудовольствием отмечая, что он сегодня слишком не сдержан — особенно для мудреца-отшельника, каковым он являлся.