Так ломать или перелезть?

Он прислушался к земле, распустил, как корни, силы, подождал, но не ощутил дрожи или возмущения.

Раз тихо, то, похоже, есть время, чтобы перелезть.

Перед домом Шереха Вотого мелькали тени. Сам старый консер сидел в кресле прямо на крыльце в наброшенном на плечи одеяле и тихо отдавал приказы. Тихо, чтобы никто в доме не проснулся. В особенности обожаемая супруга, больной Шидай и молодой хайнес.

– Что? Отыскали логово? Ну чего ещё ждать от мальчишек, – Шерех улыбнулся в ответ на донесение. – Отправь побольше наших. Пусть проследят, чтобы не было жертв. Недоразумение неприятное, проучить Оирида за нахальство нужно, но портить отношения с хаги нельзя. Так что это должно остаться в рамках наших личных разборок, и они никак не должны перерасти в проблемы для всей страны.

– Мы поняли, господин.

– И я очень надеюсь, что у наших излишне доброжелательных друзей хватит ума не навредить Казару. Портить отношения с хаггаресами накануне переговоров, которых так долго добивался Иерхарид… Молодой хайнес и так расстроен.

– Он отдал какие-то распоряжения?

– Пока нет. Хайнес отдыхает, у него в последнее время было много хлопот, не стоит беспокоить его по таким пустякам.

Оборотни откланялись и поспешили кануть в темноту.

К Шереху подошёл, стуча деревянной ногой, Фоший и протянул ему стакан с горячим отваром.

– Что в доме? – с едва заметной опаской поинтересовался Шерех.

– Тишь и благодать. Спят все. Я заглядывал к Шидаю, дрыхнет. Его перед сном успокаивающим напоили, а то он спать плохо стал. К хайнесу уж не заглянул, но вроде тихо.

– И слава богам. Нечего расстраивать мальчика.

– А сам-то здесь ночевать собрался?

– Да что-то спать не хочется…

Шерех поднял голову и посмотрел на бледный диск луны.

Не он один в этот момент любовался светилом. Узээриш, сидящий на полу крохотного балкончика почти над головой старого консера, тоже смотрел на луну и недовольно кривил губы.

Хотя в целом он был даже рад услышанному. Заметив в окно странную для глубокой ночи активность в парке, Риш заинтересовался и напрягся. Не доверяющий никому, он заподозрил, что старый консер замышляет что-то против него. И, пробравшись сюда в одних портках, внимательно вслушивался во все приказы, что отдал старик.

То, что его подозрения оказались беспочвенны, Риша порадовало, но вот заботу старого консера он не оценил.

– Я хочу говорить с вашим главным идиотом!

Майяри швырнула в дверь последний стул и с мрачным удовлетворением проследила, как он разлетается. Прямоугольное окошечко, явно сделанное в спешке, в очередной раз отворилось, и на девушку посмотрел раздосадованный охранник. Убедившись, что с ней всё хорошо и она отменно бодра и зла, он вновь закрыл окошечко. Майяри в сердцах пнула отломанную ножку и посмотрела на стол. Увы, он был слишком тяжёл для неё, а силы…

Она в который раз с ненавистью осмотрела покрытые письменами хаги стены. Что-то подобное она каждодневно видела в общине. Нужно же её было как-то сдерживать, а знакомство с хаггаресами завелось далеко не сразу, да и после старейшина не спешил просить их расписать комнаты внучки, чтобы она хотя бы в опочивальне вела себя скромнее. Майяри чувствовала свои силы, её буквально распирало от них, но воспользоваться ими не могла. Раздражающее чувство, когда ты вроде ловишь что-то руками, ловишь, почти хватаешь, но ухватить не можешь. Впору с ума сойти.

Изначальный страх и тёмное бешенство успели смениться яростью, раздражением и облегчением от того, что это другие хаги. Не те, кого она боялась. Выяснилось это после визита высокого смазливого длинноволосого блондина. Пока он не пришёл, очнувшаяся девушка от ярости и безысходности чуть ли не стены царапала, думая, что вновь оказалась в лапах деда. Визитёр сперва говорил с ней через окошечко двери, и его слова были так странны для Майяри, что она первое время даже не понимала его и вела себя очень тихо. Просто стояла и слушала, открыв рот, что её обманули Вотые, что коварное волчье семейство воспользовалось её юностью и наивностью, чтобы заполучить в свою семью сильную девушку-хаги. Мужчина казался искренне возмущённым, и более всего его возмущало произошедшее в городе, когда её, Майяри, едва не разорвала толпа, в то время как она хотела помочь школе. Если бы другие хаги не рискнули своей безопасностью, не отозвались, то её разорвали бы, и Вотые не помогли.

Он говорил долго, и у Майяри было время подумать, ещё раз осмотреться и уже спокойнее признать, что, похоже, похитили её не сумеречники. Те не стали бы сидеть на месте, и очнулась бы она уже в дороге. А скорее даже в общине: вряд ли бы они стали рисковать и позволили бы ей очнуться.

А тут просторная комната, из окон внизу виден парк, до земли лететь саженей девять… И ещё мебель вся из тяжёлых пород дерева. В общине в её комнатах мебель от пола можно было оторвать только вместе с полом.

Пока она, притихнув, обдумывала ситуацию, в которой оказалась, блондин сделал то, что окончательно уверило Майяри: это не члены её рода. Он открыл дверь и вошёл к ней. Едва дверь отворилась, Майяри ощутила, что способность пользоваться силами вернулась к ней, и мгновенно этим воспользовалась, швырнув в гостя стул. Потом она горько пожалела о своей поспешности и так бездарно профуканном шансе. Блондин отскочил за порог, дверь захлопнулась, и доступ к силам оборвался. Майяри была в такой ярости от собственной безголовости, что переломала о дверь всю мебель, которую смогла поднять.