– Ну, до десяти лет вполне сносно. Мне не было и года, когда наши с Ёрделом родители погибли под обвалом. Воспитанием брата занимался дед, а меня передали нянечкам. Старейшине я была не очень интересна, и он занимался только Ёрделом – своим наследником. И это был лучший период моей жизни в общине. Я никому не была нужна, кроме брата, на меня никто не обращал внимания, и я росла вполне обычной пугливой и смиренной девушкой гор. Ёрдел заботился обо мне как мог, и он единственный, кого я искренне любила. Несмотря на строгие запреты деда, он тайком вытаскивал меня за стены общины, и мы шатались по окрестностям, гуляли ночи напролёт и исследовали заброшенные пещеры. Ему, конечно, доставалось, если до старейшины доходили слухи о наших похождениях, но брат никогда не жаловался.

Майяри немного помрачнела.

– Хотя иногда и попадал к лекарю. Старейшина считал, что дисциплинированность очень важна для будущего правителя. А ещё пытался выковать из Ёрдела сильного и… крепкого старейшину. Считал его слишком мягким. И Ёрдел ведь верил ему и старался стать… лучше. Мы оба верили в правоту деда. Не подвергали сомнениям его слова. Знаешь, – Майяри вскинула глаза на лицо мужа, – если бы не казнь Ёрдела, то всё, наверное, было бы иначе. Мы бы продолжали верить деду и, став взрослее, безропотно пошли бы по избранному им пути. И сейчас бы я наверняка была бы замужем за каким-нибудь сумеречным хаги, – руки Ранхаша напряглись. – Или не была бы.

Девушка вспомнила, что брат обещал защитить её. Он обещал, что не позволит разлучить их. Смог бы он исполнить своё обещание? Может быть, сейчас старейшина был бы уже мёртв, а во главе общины стоял Ёрдел, поддерживаемый своей сестрой. Какими бы они были? Что делали? Как сложилась бы их судьбы? Может, она всё равно бы встретилась с Ранхашем, но в облике высокомерной сумеречницы. Получилось бы у них полюбить друг друга?

– А потом Ёрдела казнили, и взор деда обратился на меня, как на единственного возможного наследника одной с ним крови. Вообще-то ставить женщин во главе рода у сумеречников не принято, но деду претила мысль, что его место займёт кто-то другой крови. Воспитанница из меня вышла такая себе, – Майяри злорадно усмехнулась. – Мне было всего десять, я потеряла единственного дорогого мне хаги и жаждала мести. Мир не представлялся мне прекрасным местом, а с потерей брата я и вовсе перестала понимать, в чём прелесть жизни. Сперва я ещё совсем по-детски боялась смерти и боли, но, несколько раз побывав на грани, забыла о страхе умереть. А боль… – девушка запнулась, решив не продолжать, чтобы не расстраивать Ранхаша.

– Шидай сказал, у тебя много спаек на костях, – голос мужа прозвучал так безжизненно, что Майяри невольно погладила его по груди, успокаивая.

– Первое время до меня пытались достучаться через боль, но скоро поняли, что это бесполезно. Я не только не менялась, но и привыкла к боли так, что она меня почти не пугала. А без пользы калечить единственную наследницу старейшина не хотел. Впрочем, когда мне исполнилось двадцать, он уже начал смиряться, что ему всё же придётся выбрать некровного преемника, и стал задумываться о моём браке. Только я была настолько испорчена своими мыслями, что приличному хаги меня и не отдашь. Я продолжала считаться наследницей, меня обучали, пытались вложить в мою голову нужные мысли, но я становилась всё хуже и хуже.

– Лучше, – поправил её Ранхаш.

– Нет, – не согласилась с ним Майяри. – Тебе повезло, что ты не встретил меня сразу после побега из общины. Я только-только вырвалась в мир, в котором действительно хотелось жить, но сама не несла в себе ничего хорошего. Я была озлоблена и ненавидела всё, что меня окружает. Впервые столкнувшись с дружелюбием, я даже не поняла, что от меня хотят. Мне пришлось учиться понимать равнинников, пришлось учиться жить так, как живут они. Мне нравилась их жизнь, и я стремилась стать такой же, как они, чтобы жить так же. Я стала добрее.

– Да? – в голосе мужа зазвучало весёлое сомнение. – А мне казалось, я отловил очень злую девочку.

Майяри фыркнула ему в шею.

– Эдакий затравленный больной драконёнок с тощим хвостом, – в голосе Ранхаша зазвучали непривычные лукавые нотки.

– Ты правда обо мне так думал? – весело поразилась жена.

– Тогда – нет, – честно признался харен. – Сейчас так думаю. Вроде бы опасная, но мелкая и ещё наивная. Чисто маленький дракончик, который умеет выдыхать пламя, но не умеет жить.

– Но сейчас же я уже другой дракончик? – Майяри широко улыбнулась.

– Да, теперь ты радостный драконёнок с тощим хвостом.

– Хвост-то откуда взялся? – ещё пуще развеселилась жена.

– Отсюда, – пальцы харена, как по струнам, прошлись по её рёбрам, – и от твоей болезненности.

Был бы у Майяри хвост, она бы обвила им талию мужа, но так ограничилась крепкими объятиями.

– Поверить не могу, что в моей жизни появился ты, – призналась она. – У меня никогда не было никого, кто бы принадлежал мне, именно мне, так сильно. Мой Ранхаш… Ты ведь мой?

– Твой, – заверил Ранхаш и понёс свой «тощий хвост» в постель.

– А раз ты мой… – Майяри, обхватив мужа за шею, утянула его на кровать и перекатилась, оседлав его бёдра, – значит, не смей мне сегодня сопротивляться. М-м-м… – девушка неспешно прошлась губами по шее Ранхаша, с нежностью поцеловала печать и скрывающееся за ней сердце и уже не столь нежно, но жарко и нетерпеливо – грудь.

А после опустилась ниже, выцеловывая рельефный живот, и, остановившись у самого пояса портков, вскинула на мужа шальные глаза.