— Я убила Лаутуса! — проговорила я. — Я выяснила его происхождение. Знаете ли вы, что он был внуком Каойнтиорн? Что он имел право сидеть на троне, нравится это кому-то или нет? Довольно иронично, не находите? Драконы привели избранную, чтобы свергнуть потомка предателей и посадить на трон лишь другую ветвь рода.

— Никто из нас этого не знал, — удивленно прошептал Тривет.

— Ты ошибаешься. Бьяртмар прекрасно знал. Он просто решил никому не говорить. Только когда он был на смертном одре, он написал записку, из которой я узнала всё. Я была просто невнимательна, и в тот момент, когда Лаутус задел меня, сказала ему в лицо. — Сцена снова промелькнула перед моими глазами. Почувствовала, как руки Лаутуса крепко обхватили мою шею. Упала на колени и начала задыхаться.

— Лиза! — Тривет и Ниаме воскликнули одновременно, подбежав ко мне.

— Я просто защищалась, — кричала я. — Я не хотела его убивать. Он душил меня. Я ударила его ножом в шею, но он истёк кровью.

— Все в порядке. Ты в безопасности, — Тривет обнял меня и помог встать на ноги.

— Я все еще вижу ее, — всхлипывала я. — Кровь все еще там. Она совершенно не смывается. Как бы я ни старалась, она все равно есть.

Тривет подвел меня к креслу и осторожно усадил. Когда он обернулся, Самуэль стоял позади него с кубком вина. Выпила все содержимое одним глотком, чувствуя, как алкоголь помогает успокоиться.

— Остались две последние строчки пророчества, — прошептала я. — Пожалуйста, Тривет, помоги мне пройти через это. Будь моим другом.

— Я помогу, — улыбнулся он. — Обещай мне одну вещь. Ты скажешь Грегу правду. Не сразу. Но ты скажешь. — Кивнув, согласилась. Все равно больше ничего не могла сделать.

– Хорошо. Никто из нас не расскажет правду о ребенке, пока Лиза не решит, что время пришло. Но пока давайте дадим ей спокойно отдохнуть, — заявила Ниаме, повернувшись к двум мужчинам. Самуэль слегка поклонился и повернулся, чтобы уйти. Только в тот момент я поняла, что натворила.

— Господин Антарес, — мягко обратилась к нему. — Могу я попросить Вас остаться здесь на минутку?

— Конечно, Ваше Величество, — это было все, что он произнес. Мы молча ждали, пока Тривет и Ниаме не покинули комнату.

— Я знаю, что Вы связаны обещанием, которое дали Лутомару, и что я не имею права просить о чем-либо, — тихо начала. — Вы должны были разоблачить убийцу короля, а Вы стоите перед ним. И все же я прошу Вас. Пожалуйста, не говорите, кто отец моего ребенка, — прошелестела я. — Дело не во мне. Не стесняйтесь, пусть Лутомар казнит меня. Но не позволяйте ему мстить ребенку. Я обещаю, что сразу после родов короную его и отдамся в руки правосудия.

Самуэль замолчал, и я почувствовала, как мой желудок сжался от страха.

— Если выяснится, что ребенок не от короля, — вздохнула я, сделав паузу, чтобы собраться с мыслями. — Герцоги будут бороться за власть. Они приведут королевство к гражданской войне. Только драконы знают, сколько жизней будет загублено в процессе. И во всем буду виновата я. Я пообещаю Вам все, что угодно, если Вы пообещаете это скрывать.

— Я подумаю об этом, — произнес Самуэль.

— Это все, что могу попросить сейчас, — ответила, отпуская его. Когда осталась одна, налила себе вино. С кубком в руке расхаживала по комнате, гадая, как поведет себя Самуэль. Я не знал его, но мне показалось, что увидела сострадание в его глазах. Надеялась, что это будет иметь больший вес в принятии им решений, чем чувство ответственности перед Лутомаром.

Я надеялась, что, сделав Грега регентом, все проблемы исчезнут. Но драконы, похоже, решили, что я еще не так уж много пережила. После пробуждения у меня было всего несколько минут покоя, прежде чем почувствовала желудок. Мысль о том, что должна что-то съесть, была невыносима. И вот, голодная и измученная, отправилась на заседания совета, где власть должна была быть передана Грегу. Если бы не Адамар, я бы не знала, что делать. Сама понятия не имела, в чем заключается задача королевы, поэтому была рада, что могу просто сидеть и слушать. Только в первый день присоединилась к обсуждению с мыслью, что знание экономики из моего мира может помочь. К сожалению, меня быстро спустили с небес на землю. И поэтому, несмотря на то, что я пришла из более развитого мира, чувствовала себя ребенком, которому рассказывают об абсолютных основах. Как бы ни старалась не принимать это близко к сердцу, чувствовала себя оскорбленной.

Вторую половину дня предпочитала проводить в своих покоях, просто чтобы не пришлось ни с кем встречаться. Единственный, кого впускала, был Самуэль. Он был чужак, но с ним чувствовала себя в безопасности. Он знал правду о смерти Лаутуса и об отце ребенка, и, похоже, никому не рассказал. Когда я находилась с ним, не чувствовала себя одинокой. Может быть, помог тот факт, что не нужно было продолжать притворяться. Он был эдаким таким молчаливым свидетелем моих приступов паники и слез, и в глубине души надеялась, что однажды он станет моим другом.

После недели постоянной рвоты, бессонных ночей и утомительных советов, на которых мне было скучно почти до сна, начала чувствовать досаду.

— Действительно ли я так невежественна, как чувствую себя? — Спросила однажды вечером. Самуэль, хотя и был моим единственным собеседником, промолчал. — Это был не риторический вопрос, — добавила. — Я действительно чувствую себя совершенно глупо. Бесполезна для жизни. Что на самом деле не имеет значения, потому что меня все равно скоро казнят.

Самуэль промолчал. Как будто на такие слова можно было дать адекватный ответ.