Шрифт:
– Да!
Какой хороший, приятный сон! Я
Я наконец познаю это. Познаю с самым желанным мужчиной в мире и перестану мучиться по ночам от ставшего невыносимым томления, от этой жажды. От любопытства.
Попробую один раз и успокоюсь.
Это же сон. А во сне - можно. Тем более, что сил терпеть это просто нет.
– Я сделаю, как ты просишь, - шептал он, проводя губой от моей скулы по шее.
– Но только если ты согласна стать моей.
– Согласна!
– выдохнула, плохо понимая смысл вопросов.
– Согласна? Согласна стать моей на всю жизнь?
– Да!
– Тогда, если ты согласна, я одену тебе это кольцо.
Да сколько можно говорить, когда так горит всё тело?!
– Да! Да! Да!
Я почувствовала его горячие губы на своей груди, и в позвоночнике прострелило острым наслаждением. Я охнула. Как сладко!
Тело изогнулось в попытке не упустить ни мгновенья этой сладости, а голос охрип, когда я произнесла:
– Но и ты станешь моим на всю жизнь, - прохрипела я, не вполне понимая о чём говорю.
– Я принимаю твоё условие, моя женщина.
И прохлада металла на моём пальце чуть отрезвила меня, а затем снова я задохнулась от жара и сладости - почувствовала горячие поцелуи на груди, шее, губах. Вот мягким движением мои ноги развели в стороны. Толчок был не сильным, а ощущения необычными, но именно такими, как хотело, как жаждало и жадно вопило моё измученное ласками тело.
И я сделала движение навстречу...
А затем я уже не могла остановиться, даже когда услышала своё имя, даже когда сонная муть развеялась, и я впервые смогла открыть глаза и ясно рассмотреть всё.
И убедиться, что всё это не сон. И даже когда всё вспомнила, поняла и осознала кто он -самый желанный мужчина на свете из моих снов, остановиться я уже не смогла бы.
109. Эрих Зуртамский
Как только я назвал её имя, она открыла свои невероятные бирюзовые глаза. Я боялся, что она закричит, начнёт вырываться. Но нет.
Она продолжила двигаться, всё так же выдыхая тихий стон с каждым встречным движением. И сквозь распирающее чувство, на разрастающийся внутри ураган, я успел подумать, что правильно сделал, накинув полог тишины на комнату.
А потом её дыхание участилось, замерло, глаза закатились, и она выгнулась дугой сотрясаясь. Я тоже не выдержал. Наши стоны слились в один.
– Моя Лиззи...
– смог прошептать я лишь спустя минуту. Она всё так же лежала, запрокинув голову и приоткрыв пересохшие губы, дыхание её постепенно выравнивалось.
Я не сдержался и стал сцеловывать мелкий бисер пота с её груди. М, это блаженство! Даже пот у неё пахнет нагретой солнцем малиной.
Слабым движением она подняла руку, посмотрела на кольцо, а потом за волосы оттянула мою голову так, чтобы наши взгляды встретились.
– Зуртамский, орясина ты дубовая, что это за кольцо?
– Кольцо моего рода, - сказал и потянулся к её губам. Она отпустила мои волосы, и я смог поцеловать её губы. А когда оторвался от этого умопомрачительного вкуса запёкшейся малины, напомнил: - Эрих. Меня зовут Эрих.
Она смотрела на меня из-под полуприкрытых век. Потом спросила:
– Так ты на самом деле приходил ко мне по ночам? Мне не снилось всё это?
– Не снилось, девочка моя, - признался и невесомо коснулся губами уголка её губ.
– И подстроил всё так, чтобы я согласилась надеть это кольцо?
Я легко прихватил зубами её нижнюю губу, лизнул, углубил поцелуй, но Лиззи не ответила. Я посмотрел ей в глаза.
– И да, и нет, - рукой гладил её плоский живот, спускаясь к волнующему треугольнику.
– Я не могу без тебя, моя девочка. Меня переносит к тебе моя кровь. Так бывает с мужчинами нашего рода, если они находят свою женщину, которую сильно любят.
– То есть это кольцо...
– она рассматривала его, подозрительно щуря глаза.
– Мы женаты?!
Она приподнялась на одном локте, внимательно всматриваясь в моё лицо. От этого одна её острая грудь будто прицелилась в меня, и я не удержался, погладил её и, потеряв все ощущения, кроме ощущения нежного тёплого атласа на своих пальцах, прикрыл глаза.
Лиззи вскочила с кровати так резко, что я опрокинулся на спину.
– Значит, тебя переносит ко мне и ты женился на мне, чтобы... Что бы что? Отвечай, Зуртамский! Зачем ты на мне женился?! Я разве давала согласие?
Её обнажённая тоненькая фигурка с упёртыми в бока руками немного светилась в темноте, и если бы не слова, что требовали ответа, я бы любовался этой прекрасной разозлённой фурией хоть всю ночь.