Я настигла паршивца у ограды какого-то дома,через которую он собирался перелезть и, схватив за шиворот, сдернула с деревянного бруса.

Брыкающаяся мелюзга пытался извернуться, но находился в таком неудобном положении, что мог лишь злобно шипеть и пыхтеть, взбивая воздух своими руками.

– Стоять, мелочь пузатая, если не хочешь чтобы я тебя в один приём превратила в крысу! Как раз в ту самую, которую травят порошочком, что ты мне в туфли подсыпал.

Пацан испуганно замер и свирепо выдохнул :

– Гадюка эринейская!

Если он думал, что меня его слова как-то заденут, то ошибся. В данный момент мне было невыносимо жалко свою голову, в которую этот недомститель заехал камнем, причём в то самое место, которое я сегодня ушибла во время боя с кайгенами. И, кстати, опять же по его же вине!

– А будешь сквернословить, я тебе ещё и язык укорочу. Хочешь?

Мелкий сжался, словно загнанный в угол зверек,так, что сразу стало понятно - не хочет.

– Поговорим?

– Не о чем мне с тобой разговаривать!
– тявкнула эта зараза.

– Зато мне есть о чём!
– возразила я, и только было собиралась развернуть этого героя к себе лицом, как сбоку раздалось звенящее от ярости:

– А ну, отпусти его!

Я повернула голову и тихо выдохнула сквозь сжатые зубы.

В шаге от меня, сжимая в руке топор, стояла женщина. Навскидку сколько лет и не скажешь. Молодая. Я бы сказала, что красивая, если бы черты лица не были искажены паникой и страхом.

– Отпусти моего сына!
– повторила она.

Сердце моё болезненно заныло и замерло. Только этого мне сейчас не хватало. Представляю, как всё выгладит со стороны: магичка собралась истязать ребёнка.

– Одания, не дури! Опусти топор!
– раздался у меня за спиной голос Волса, а со стороны ограды, через которую собирался перелезть пацан, появились ещё два кайгена, которых я видела впервые.

Вот же напасть! Сколько же их за мной повсюду ходит?

– Назад!
– рявкнула на подбирающихся к Одании мужчин и ту же бросила через плечо Волсу: - И ты не лезь! Сама разберусь!

– Эль-манна Рейна...
– пробубнил он, вызвав у меня сердитое шипение:

– Уйдите все! Лучше бы пошли и дров Одании нарубали! Разве не это вам оэн приказал? Какого драного виххарда она опять сама топором машет?

Зацепившись за полубезумный взгляд манны своим,я выпустила из рук мальчишку и спокойно произнесла:

– Никто не собирается причинять вред твоему сыну. Я просто хотела поговорить.

Пацан с невиданной прыткостью ринулся вперёд, прячась за материнскую юбку, вынуждая женщину сделать короткий и шумный вздох.

Её рука с топором начала дрожать, а взгляд туманиться слезами. Мне было безумно жаль её. И я понимала, что тёмные круги у неё под глазами следствие бессонных ночей и горьких слез. Но я, к сожалению, уже ничего не могла исправить. Горло сдавил спазм, и голос мой прозвучал сухо и скрипуче:

– Я не стану просить у тебя прощения за то, что выжила в этой войне, а твой муж погиб. Мы с ним честно сражались за то, во что верили. Наверное, если бы можно было поменяться с ним местами, я бы это сделала, потому что в этой жизни мне не за что цепляться в отличие от него. Но пока я жива, всегда буду поступать так, как велит мне моя совесть и честь. А потому прошу тебя объяснить своему сыну, что совершая подлость и прячась от ответственности за твою юбку, он предаёт не только весь клан и оэна, но и память своего погибшего отца. Кайгены не бьют в спину - такую заповедь оставили вам ваши предки. Твой сын нарушил её дважды. Сегодня он бросил камень в меня, завтра толкнёт в спину ещё кого-то, а послезавтра станет считать это нормой! Меня не растили по законам кайгенов. Я - воин, а по уставу воинской доблести и чести в спину бьют только трусы!

Мальчика вздрогнул, словно моё последнее слово ударило его наотмашь, поднял на меня сверкающие омуты глаз и медленно вышел из-за спины матери. Ну наконец-то, хоть что-то до него дошло.

Одания, похоже, тоже начала понимать, в чём дело. Глаза её расширились от ужаса, топор выпал из слабеющих рук, и женщина, схватив мальчишку за плечо, жалобно всхлипнула:

– Скъёльд, ты что наделал? Ты что наделал, глупый мальчишка?!

Мелкий молчал, бессильно кусал губы, сжимал кулаки и смотрел мне в глаза так, что по спине ползли мурашки. Но я именно этого от него и хотела. Честности.