– Это верно! Вот бы сейчас её послушать, - согласно закивали все мужчины, и губы Волса тронула мечтательная улыбка, совершенно не подходящая облику сурового и хмурого кайгена.

Где-то глубоко в душе Бьёрна шевельнулось что-то похожее на зависть. Неправильная и необоснованная. Кто же виноват в том, что по возвращению домой Волса ждут ласки и объятия жены, а его, Бьёрна... Впрочем, кайген и думать не хотел о том, что его ждёт.

****

В заполненной прислугой и швеями комнате царила тихая и мрачная атмосфера, как будто мне шили не свадебное платье, а поминальный саван.

Женщины со скорбными, унылыми лицами хлопотали вокруг меня, ловко примётывая по месту выкроенные куски ткани. Общались они между собой шёпотом или знаками, опасаясь, что их болтовня спровоцирует у меня истерику. Напрасно. Оплакивала мою загубленную жизнь только Лютея, периодически исчезая за ширмой и появляясь оттуда с опухшим от слёз носом и красными глазами.

Мне уже было всё равно. Пустым сухим взглядом я смотрела, как за окном хаотично кружат пушистые снежинки, бьются о стекло, тщетно пытаясь ворваться в комнату, наполненную светом и теплом, и не понимают, что там их ждёт погибель.

Мне виделась в этом какая-то аллегория и схожесть с собой. Я как те снежинки медленно падала в неизвестность. Пугающую и безрадостную.

– Госпожа, мы закончили. Желаете на себя посмотреть?
– одна из девушек услужливо застыла передо мной с круглым бронзовым зеркалом, но я даже не повернула в её сторону голову, продолжая смотреть в окно.

– Нет.

– Платье будет готово к утру, - будто мне было не всё равно, заметила она, помогая снимать с меня остальным служанкам смётанный брачный наряд.

Отрешённо кивнув, я переступила через лужицу белой ткани, съехавшей к моим щиколоткам, и как только женщины вышли из комнаты, облегчённо выдохнула.

Позади раздалось тихое сопение Лютей. Подбирая разбросанные по полу обрезки лент и лоскутов, она тихо давилась слезами, изо всех сил стараясь на меня не смотреть.

– Перестань. И так тошно, - устало выдохнула я.
– Принеси мне лучше воды. Во рту пересохло.

Девушка кивнула, на миг замялась, а потом рухнула передо мной на колени, прижавшись губами к изуродованным пальцам на моей правой руке.

– Как же это, госпожа? Что же это делается? За что же вас этим извергам на поругание? Как подумаю, что мне завтра постель стелить для вас и этого... Жить не хочется!

Сердце ухнуло вниз, а ладони вмиг стали липкими и холодными. О том, что случится завтра я вообще старалась не думать, потому что меня начинало лихорадить и колотить мелкой дрожью. Не такой я себе представляла свою первую брачную ночь.

– Хватит плакать, - грустно погладив голову преданной и верной служанки, вздохнула я.
– Ты меня расстраиваешь. Иди собирай сундуки, Лютея. У тебя не так много времени для этого осталось.

Встав с колен, девушка горько всхлипнула. Послушно кивая головой, она покинула мои покои, и опустошающая тишина легла мне на плечи тёплым пледом. Как долго ещё будет доступна мне эта маленькая привилегия думать и грустить в одиночестве?

Проследовав к окну, я взобралась с ногами на подоконник, подтянула к груди колени, тоскливо обводя взглядом улицу. Серая тень внизу привлекла моё внимание, и я не сдержала судорожного вздоха, узнав в запорошенном снегом парне, неотрывно глядящем в мои окна, Ральфа.

Я расторгла с ним помолвку через неделю после того, как пришла в себя и поняла, что от меня осталось. Поверил ли он моим жестоким словам, будто я его не люблю и никогда не любила - не знаю, но с тех пор он никогда больше ко мне не заходил, только подолгу стоял под моими окнами, заглядывая в них со смирением и щемящей тоской.

Сейчас мне хотелось плакать, глядя на нахохлившегося, словно замёрзшая птица парня и сказать ему, что я никогда не заслуживала такого хорошего мужа как он.

Заметив меня в окне, Ральф плотнее укутался в полы своего плаща и, резко развернувшись, пошагал в сторону конюшен.

Моё разбитое сердце тоскливо заныло, и я вдруг уцепилась взглядом за удаляющуюся фигуру Ральфа, как за спасительную соломинку.

Почему я должна отдавать своё целомудрие дикарю, который не испытывает ко мне ничего кроме ненависти? Я имею право хоть раз в жизни почувствовать, что значит быть любимой женщиной. И плевать, что со мной сделает кайген, когда об этом узнает.

Соскочив с подоконника, я быстро накинула на себя меховой плащ с капюшоном, после чего, выскочив в потайную боковую дверь, стала спускаться по винтовой лестнице в подвал, откуда по подземному переходу можно было добраться до конюшен. В том, что Ральфа найду там, рядом с моей любимой лошадью, я даже не сомневалась.