– Ты не доверяешь конкретно Идену или абсолютно всем?

– Доверие опасное чувство. С ним надо быть очень осторожным, - утратил вдруг весёлость дильфар, с пронзительной грустью посмотрев в глаза племянника.
– Однажды оно либо закроет твою грудь от удара, либо воткнёт тебе кинжал в спину. Так что сделай, как я прошу.

Посчитав такой ответ абсолютно приемлемым и понятным Бьёрн безысходно вздохнул:

– Хорошо. Не волнуйся.

– У нас всё получится! Договор и камни нам передадут утром до свадебного обряда, - уверенно заявил Горд.
– Надо только действовать чётко по плану! Пока я буду отвлекать королеву и её магов, ты обязан выбраться с магичкой из дворца. Если сможем завтра вечером незаметно вывезти её из Вальдоса - до Приграничья доберёмся к утру.

– Мои эйтары только и ждут сигнала. Я сегодня осмотрю всё вокруг и найду нарисованный на схеме тайный выход. Могу хоть сейчас отправиться...

– Не спеши, - согласно кивнул правитель Сивельгарда, аккуратно приглушив энтузиазм Бьёрна.
– Дождись темноты. Не надо лишний раз попадаться на глаза эринейцам. А пока можно и отдохнуть. Гляди, какие нам хоромы предоставили!
– дильфар повёл рукой, указывая на украшенные барельефом стены, по которым вились золотые лозы, расцветали диковинные цветы и летали сказочные птицы.
– Красота!

Вся эта показная роскошь не вызывала у Бьёрна никаких восторженных чувств. Он не чувствовал в ней самого мастера, только его магию - искусную, тонкую, хитросплетённую, но всё равно неживую. Да в свистульках Идена и то больше души!

– Ничего красивого я здесь не вижу, - угрюмо буркнул он.
– Они, поди, забыли как резец или топор в руке держать! Мебель и та магами сколочена. Я тебе таким дерьмом весь вархейм* могу забить. Только захочет ли на ней кто-то сидеть?

– Так уж и весь вархейм?
– лукаво заломил бровь Горд, покосившись на стену рядом, откуда на него красивыми грустными глазами смотрела грациозная лесная лань.
– А такое тоже можешь?

И хотя Бьёрн точно знал, что дильфар его провоцирует, удержаться не смог. Уж больно чесалось оставить эринейцам «доброе» напоминание о себе.

– Лучше могу!
– ухмыльнулся он, и ударил в стену своей силой, чётко представив, какую картинку хочет получить в итоге.

По алебастровой штукатурке поползла синяя искрящаяся волна магии, и на месте пугливой лани появилась звериная морда - лохматая и свирепо оскаленная.

Горд изумлённо отпрянул от художества племянника, несмешливо заметив:

– На тебя похож. Ты испортил Эурезе стену!

– Ничего не испортил, - довольно заявил тот.
– Будет ей памятка: здесь был я, ваш зять!

– Бьёрн, - задорно окликнул его Воле.
– А давай ей тут про всех нас напоминание оставим?

– Ага, - поддержал его Орфрид.
– Чтоб как только вошла, так сразу и в обморок от напоминания грохнулась.

– И желательно, чтобы они твою красоту потом даже с магией содрать не могли!
– поддакнул ему ещё один побратим.

– А ну тихо!
– беззлобно шикнул на них Горд.
– Как дети малые! Дома дурачиться будете. У нас здесь ещё дело незаконченное, так что ведите себя хорошо. И сядьте, поешьте!

– А это вообще жрать не опасно?
– кивнул на длинный, заставленный едой стол Воле.
– Что как оно отравленное?

– Ты от стряпни своей Ранди до сих пор не завернулся, а всё о каких-то ядах переживаешь!
– насмешливо подмигнул ему Бьёрн, и кайгены, хоть раз пробовавшие жутко солёную или острую похлёбку супружницы Волса, зашлись весёлым хохотом.

Насупив густые тёмные брови, Воле метнул в Хранителя полный обиды взгляд и в сердцах буркнул:

– Я посмотрю, чем тебя твоя магичка кормить будет! И сможешь ли ты это переварить!

Бьёрн замер, свирепо уставившись на парня, и тот, виновато опустив серые со стальным отливом глаза, неловко передёрнул плечами:

– Прости оэн*, я не со зла это сказал. Просто не люблю, когда мою Ранди обижают. Может она и не лучшая в Сивельгарде стряпуха, но меня устраивает.

Он был прав. Кому какое дело, отчего у зеленоглазой и улыбчивой жены Волса, с утра до вечера поющей, словно сладкоголосая птичка, постоянно пригорали то каши, то жаркое? Главное, что смотрела она на своего мужа, как на ясную зорьку, а пела так красиво, что и сам Бьёрн, нередко проходя мимо их дома заслушивался.

Ему вдруг стало стыдно за свою неудачную шутку и, протянув побратиму ладонь в знак примирения, он произнёс:

– И ты меня прости. Не хотел тебя обидеть. Твоя Ранди замечательная хозяйка, а когда поёт, так можно не только о еде забыть, но и о том, куда шёл.