– Да, девочка из их дома стала местом скопления силы Хельхейма.

В зале повисла пауза, позволяя каждому поразмыслить о ситуации.

– Но ты говоришь, что дела все хуже?

– Да, – Хакон вновь кивнул, наливая в мою чашу золотистый напиток, сладко пахнущий медом и травами. – У нас это пока не так заметно, так как нас не мало. Мы поглощаем часть силы, помогая удерживать Нифльхенйм в относительном равновесии, но на долго ли? Найти замену Иггдрасилю не так просто.

– Не будем о грустном, – Снор со стуком опустил кубок на стол. Вздрогнув от неожиданности, перевела взгляд на великана, поймав легкую улыбку, – в конце концов, у нас в доме гость, и я с удовольствием показал бы Натсуми умения наших мастеров. Сегодня, девица– птица, в моем доме отдыхает скальд. Он много путешествует, и раз в десять дней возвращается сюда, пополнить запасы и выспаться в тепле и уюте. И раз так получилось, что к тебе попал Брисенгамен, я попросил скальда рассказать нам историю ожерелья Фрейи. Конечно, история приукрашена и не совсем правдива, но от этого она не станет скучнее.

Еще одна хитрая улыба, взмах руки и высокие окна завесили плотные серебряные шторы, словно сотканные из звезд и тумана. Кресла чуть повернулись к пустой стене напротив Снора. Все замерли и затихли в ожидании представления.

– Смотри, это очень интересно, – теплая рука Хакона поймала мою ладонь в полумраке. Прошло несколько мгновений, и из неприметной двери в конце зала вышел человек. По виду самый простой мужчина средних лет, ни старый и не особо крепкий. От него не шло потоков силы, не было ярких цветов в совершенно заурядной ауре. Просто человек.

Он так чужеродно и необычно смотрелся в этом месте, что хотелось протереть глаза.

Скальд поклонился и сел на небольшую подушку в самом углу комнаты. Там была такая тень, что я ее даже сперва и не заметила. По комнате пронесся тихий высокий свист, через мгновение начало происходить такое невероятное представление, что любой владелец кинотеатра во Внешнем мире просто удавился бы от зависти.

– Фрейя была прекрасней всех богинь девяти миров. Ее длинные тугие косы касались земли, – прямо в темном воздухе вспыхнули огоньки, зазвучала тихая, светлая мелодия, и в дальнем конце зала появилась молодая богиня. Она была чуть прозрачной, сияющей, но такой живой, словно напротив и правда стояло существо из плоти. Фрейя танцевала, играла с лесными котами, резвящимися в зеленой траве, которой в одно мгновение по слову скальда покрылся пол зала, звонко смеялась и пела.

Это было ни кино, ни представление, мы словно стояли рядом с богиней в каждый миг описываемый сказителем. Картинки менялись, небо набухало тучами или слепило солнечными лучами. В какой-то миг я даже почувствовала капли дождя на лице, глядя как вода стекает по мокрому платью Фрейи, брошенной супругом ради развлечений с земной женщиной. Одинокая, обиженная богиня, прекрасная как зимнее утро, стояла в пожухлой осенней траве, а на заднем фоне два разгоряченных тела сплетались в недвусмысленном танце.

Картинки меняются быстро, вот подземный город невероятной красоты. Выточенные в камне колонны с золотыми прожилками, сияющими в полумраке, фонтаны и водопады, уходящие вниз на десяток этажей, высокие мосты и резные переходы. Фрейя идет по шумным улицам, накинув на голову темный капюшон с меховой опушкой. Ее плащ украшен соколиными перьями и искусной вышивкой. Она прекрасна, но ее губы дрожат от обиды, а пальцы крутят и крутят браслеты на запястье, не в силах унять гордость. Она богиня, красивейшая из всех, наравне с Одином забирающая в свои чертоги павших воинов, ведущая в бой воинственных дев, рыдает, бродя по лабиринтам Свратальвхейма, утирая золотые слезы.

В повествовании нет слов, только музыка и картинки, но все образы настолько живые, яркие и невероятно правдивые, что, кажется, протяни руку – и сможешь коснуться локона богини. Вот у цверги, тенью прошедшей мимо богини, видны седые пряди в волосах и зеленые камни в ушах. Вот трещина на стене, и двое торговцев, спорящих чуть в стороне. Слова не нужны, каждый жест, каждый взгляд так красноречив и понятен, что невольно начинаешь потирать плечи, замерзая от ветра, и щурить глаза, чувствуя тепло солнца на щеках.

Фрейя идет по подземному городу, мимо рынка, мимо прилавков. Что-то ярко, нестерпимо и призывно вспыхивает чуть в стороне, привлекая внимание богини, заставляя ее обернуться и ускорить шаг. Их здесь много. Таких искусных изделий, что начинаешь сомневаться, сделаны ли они руками, или волшебством. Но только одно, то, что лежит чуть дальше, словно в стороне, притягивает взгляд богини. Оно не так искусно, рисунок не столь сложен, но Фрейя не может отвести взгляд. Ее длинные, тонкие пальцы тянутся к ожерелью.

Их четверо. Невысокие, крепкие, с хитрым взглядом. Братья-цверги смотрят на богиню с таким огнем в глазах, что мне становится жарко. Почти задыхаясь, я шарю рукой по столу, пытаясь найти чашу, почти потерявшись в картинках и реальности. Чашу мне подают, я не вижу кто, я не могу отвлечься от происходящего.

Я вижу, как богиня теряется, смущается и гордо вздергивает подбородок под смелыми и прямыми взглядами цвергов. Нет сомнений, что они требуют за свое изделие. Есть сомнение в другом. Что сильнее притягивает обиженную Фрею: красота ожерелья, или огонь, пылающий в глазах мастеров.