А потому заглянуть в гости на Формозу к старому другу было и вежливо, и полезно для здоровья, и давало возможность передохнуть перед, наверное, уже, последним в его жизни постом.

За последние годы Чэнь Жао, с которым он когда-то познакомился и сдружился во время их дипломатической службы в Ватикане, сильно сдал. Зато Игорь Семенович, наконец, имел возможность познакомиться и с его сыном.

И молодой человек произвел на него самое благоприятное впечатление: среднего роста и красивой внешности (видимо удачно смешалась кровь родителей), немногословный, с легкой улыбкой, он, тем не менее, проявлял неподдельную заинтересованность собеседником и тем, о чем собеседник говорил. А ведь это очень располагает и притупляет бдительность! И если бы не выучка старого дипломата, то…Нет, трепачом он конечно же не был и говорить больше необходимого не было в его привычке. В то же время, заглядывая в гости едва ли не каждый день к старому другу, и пару раз даже заночевав у него, — Мигу незаметно сдружился с его сыном, и их разговор за день до отлета Игоря Семеновича был более откровенным, чем обычно.

Возможно, тут сказалась лишняя рюмка бренди, которую пожилой человек себе позволил, а возможно «синдром купе», когда хочется поговорить по душам с попутчиком. Как бы то ни было, но будущий глава правительства Тувы начал обрисовывать свое будущее, свой край — безнадежно отсталый и еще более безнадежно дотационный, и что ему все 5 лет придется делать невозможное — пытаться привлечь инвесторов.

— Зачем, — спросил его тогда Ян.

— Как это?! — удивился Игорь Семенович, — Лучше страдать от наличия инвестиций, чем от их отсутствия. Я буду лично гарантировать…

— А кто будет отвечать за ваши слова через 5 лет, когда вы уйдете с поста?

— Ян, ты, что то хочешь сказать? — На „ты” с китайцем он перешел еще неделю назад, но такая фамильярность уже не коробила ни Яна, ни Игоря Семеновича.

— Я бы не стал инвестировать в Туву сейчас. Там холоднее, чем в Африке, население пьет больше, нет культуры труда и уважения к частной собственности, а ваши гарантии — это, по сути, сигнал, что инвестиции надо отбить за 3–4 года, пока не кончился ваш срок.

— Ян, я ведь не вчера родился. Но есть ли у меня другой выбор, кроме как ублажать толстосумов.

Ян Гутман внимательно посмотрел не своего собеседника и ответил, — мне кажется, что решение вашего региона стоит поискать в другой плоскости. — Затем, сделав паузу, добавил, — Вы достаточно хорошо знаете историю своего края? Мне кажется, решение вопроса лежит тут, и я мог бы попробовать его отыскать.

Игорь Семенович уехал следующим утром. Затем у него была инаугурация, торжественные проводы предшественника и стандартная тягомотина, прерываемая редкими вспышками активности, типа забастовки шахтеров „Красной Горки” или феерическим прорывом главного коллектора в столице республики — городе Кызыле.

Это было под Новый Год, когда он снова смог вырваться, и снова, уже скорее по привычке решил отдохнуть на пляжах Тайваня. — Не потому что снова от кого-то прятался, а скорее из-за желания отдохнуть от соотечественников. И, конечно же, для того, что бы навестить друга. А еще, быть может, ему хотелось снова поговорить с его сыном — в меру циничным, и не в меру умным.

Разговор Яна и гостя не мог не коснуться их последней темы, и когда Игорь Семенович полушутя спросил — видит ли Ян Гутман выход его проблем, ответ его очень сильно удивил.

— Выход есть, и он находится тут. — Ответил ему молодой человек, — положив руку на учебник истории.

— Каким образом?

— Сегодня уже поздно, а завтра, если вы желаете, я поделюсь своим видением проблемы.

Ту ночь Игорь Семенович Мигу плохо спал, заинтригованный словами Яна, а когда, наконец, настал вечер и он спокойно, не теряя достоинства, смог снова с ним встретиться и услышать то, что Ян Гутман навал видением, — то от услышанного старый дипломат слегка опешил.

Впрочем, через месяц обдумывания и обсасывания, он таки дал свое принципиальное «Да».

А полгода спустя после этого разговора старый дипломат господин Жао любовался репродукцией знаменитой картины «Пекин 2008» и размышлял о том, как дивно порою ложатся карты. На полотне картины три девушки играли в маджонг — дивную смесь домино и покера. При чем играли на раздевание, и каждая из них символизировала одну из стран востока.

Коротко стриженая Япония проигралась тут в пух и прах, — она была полностью раздета…Но была сосредоточена на игре, пытаясь отыграться.

Девушка, с татуировкой на спине — символизировала Китай. Китай хоть был раздет до пояса, но сохранял юбку и нижнее белье. Но это была явно ее игра, и на ее поле.

Барышня в длинных одеждах олицетворяла США

Ну а лежащая в соблазнительной позе русая красавица Россия, — она одной ногой гладила Америку, а другой помогала Китаю — тайно передавая девушке с драконом на спине лишнюю костяшку.

Но был на этой картине еще один участник. Это была девочка в красном дудоу. Она наблюдает за всем со стороны и видит все, что творят игроки, и все понимает. Но у нее нет ни статуса, ни возможностей вступить в игру, и нет права голоса, а есть лишь возможность перемигиваться с покровительствующей ей «Америкой» и обязанность чистить фрукты для взрослых тетенек. — Ничего не может она тут поделать, что бы присоединиться к игре.