Резкая боль пронзила спину. Жар разливался по ней, вынуждая извиваться, пытаться сдвинуться. Ещё один удар заставил вздрогнуть. Из глаз хлынули слезы, унижение завязалось тугим узлом в животе. Прикусив руку, она пыталась отвлечься не только от боли, расходящейся от спины по всему телу, но и от воспоминаний. Всхлипывая от очередного удара, думала лишь о предательстве. Зажмурив глаза, лишь повторяла про себя одну и ту же фразу: нет, она не могла, не могла…

Жар вдруг исчез, сменяясь колючим холодом. Ее глаза были открыты, но перед ними стояла темнота. Все мысли ушли, оставляя после себя пустоту. Боль будто исчезла…Она начала терять сознание…

Возвращение было резким. Кто-то вмиг отрезвил ее рассудок, выливая на израненную спину ведро ледяной воды. В ушах зашумело, зазвенело. Захлебываясь, она пыталась вдохнуть. Боль вернулась вновь, казалось, в десятикратном размере. Всхлип, всхлип, всхлип.

Кто-то схватил ее за волосы, больно дергая, отклоняя голову назад. Уха коснулось мерзкое теплое дыхание, опять заставляя вздрагивать.

— Ну что, дуреха, теперь не такая дерзкая? — мужской шепот прошелся по мочке уха, шее…Ей ещё сильнее захотелось отодвинуться. — Дядя Гоша и не с такими справлялся.

Дядей Гошей был страшный мужчина, нанятый в приют для проведения наказаний…Он хорошо справлялся со своей работой. Из его кабинета редко кто выходил в сознании, а шрамы оставались еще надолго. Такие наказания работали на ура: никто, получивший их, больше не пытался повторить свою проказу.

Шею стиснули руками-клешнями.

— Ты пыталась сбежать? — тихий голос пронзился издевкой. — Ты действительно думала, что сможешь сбежать от дяди Гоши?

Резкий громкий смех заставил не просто вздрогнуть, а по-настоящему дернуться, пытаясь отползти в сторону. Но рука, скрутившая волосы в кулак и зажавшая шею, не позволила.

— Почему ты пыталась сбежать? — теперь в голосе слышались обманчиво ласковые нотки. Ноги задрожали. — Чем тебе не нравится в приюте? Тебя плохо кормят? Плохо одевают? Не дают спать? В чем причина?

Мужчина оторвался, вновь хватаясь за плеть, нанося ещё один обжигающий удар.

— Ты просто неблагодарная сучка. Вот в чем причина. — прорычали где-то сверху.

Из ее глаз полились слезы. Нет, не плачь, не показывай ему своего страха…тщетно уговаривала она себя.

— Или это было из-за той белобрысой стервы? — голос опять вернулся к уху. — Как там ее? Марии? Неужели ты подумала, что раз сбежала она, то должно получиться и у тебя? Хах, какая ты глупая. Глупая, глупая, глупая идиотка.

Слова "глупая" сопровождались ударами и всхлипами. Образ Марии постал перед глазами. Белые длинные волосы, развивающиеся ветром, дерзкая, немного жестокая ухмылка, вечно прищуренные глаза…Они должны были убежать вместе, но похоже эти тонкие губы никогда не говорили Марке и толики правды, вечно смеясь над ней, такой наивной девчонкой.

— Мария обманула нас, признаю. Но ты не Мария… — грубая мозолистая рука схватила ее за подбородок, вынуждая поднять заплаканные глаза, вынуждая смотреть на морщинистое мерзкое лицо. — Ты просто Марка. Тупая, беспомощная девчонка. Ты не можешь сделать ни-че-го…

Рука резко отпустила. Лицо Марки упало вниз. Она видела лишь отдаляющиеся ноги в тяжелых коричневых ботинках. Ее красные, от трения веревки, связывающей их, запястья, отвязали. Через секунду ее саму вздернули на ноги, не давая времени прийти в себя.

— Запомни, Марка, — прошипели ей прямо в лицо, обжигая вонючим дыханием. — Ты бессильна, беспомощна, ты ничего не сможешь сделать. И сбежать ты тоже не сможешь, даже не пытайся. Заруби себе это на носу.

А затем ее вытолкнули за дверь, даже не давая времени натянуть одежду. Был день, по коридорах сновали ученики. Увидев заплаканную, избитую ученицу, они просто обходили ее стороной, зная, что за помощь могут оказаться на ее месте.

Боль и унижение пронзали все тело. Ноги не держали и едва натянув одежду, она упала возле стены, даже не пытаясь встать. Она действительно была беспомощна в этот момент…Но это не значит, что она была такой всегда. Говоря все это ей, мучитель Гоша не учитывал лук и стрелы, спрятанные в укромном месте. Она не была бессильна. И пусть на счёт кое-чего мужчина был прав: она не могла сбежать сейчас, она знала, что все равно сделает это рано или поздно…

— Марка, хватит плескаться! — грубый голос Зака вырвал ее из воспоминаний. Вода в ванной остыла, а она даже не заметила.