— Уже иду! — крикнула она в ответ, вылезая из воды.

Обернувшись полотенцем, подошла к запыленному зеркалу, протёрла его тыльной стороной ладони. Из зеркала на нее смотрела веснушчатая девчонка, очень похожая на ту, из воспоминания два года назад, но все же не являющейся ею. Карие глаза не плакали, подбородок не дрожал. Единственное, что говорило о том, что это все же происходило с ней, были следы плети на спине. Дядя Гоша постарался на славу. Марка усмехнулась. Все же с ней он не справился, большой страшный дядечка таки не смог сломать ее…

Одевшись, заплетя русые волосы в привычный низкий хвост и собрав вещи, Марка сошла вниз. Трое парней, ее вечных, теперь, спутников, уже ждали ее за баром.

— Я конечно понимаю, что ты соскучилась за ванной, поверь, я тоже. Но все же проводить там столько времени, это преступление. Мы вообще-то не на отдых едем, если ты забыла. — сразу начал ворчать Зак, на что Мэй с Луцем лишь усмехнулась.

— Я тоже тебя люблю, солнце, но перестань быть ворчливой бабулей. — прощебетала Марка в ответ. — Лучше хватит тратить время и идем уже. Я надеюсь, вы уже вывели лошадей?

Зак раздраженно вспыхнул, а Мэй рассмеялся. Луцьен, проходя мимо, щелкнул Марку по кепке. Выйдя на улицу, они вновь двинулись в путь, в котором Марка разрывалась между воспоминаниями о прошлом и видом милого Луцьена, так почему-то изящно поправляющего свои кудряшки.

Также иногда она отвлекалась на Мэя и Зака, все время поглядывающих друг на друга, когда думали, что никто не видит, скрывая эти взгляды даже от друг друга. Зак клялся, что ему не нравится Мэй, что он ему не доверяет, и в какой-то мере так и было, но отрицать какой-то интерес, так и плескающийся в его глазах, было глупо с его стороны. Мэй же своего интереса к Заку даже не скрывал, хотя потакать ему и принимать его, кажется не хотел. В любом случае, Марка надеялась, что эти двое разберутся в том, что происходит между ними и будут счастливы…

Остановки в гостевых домах, как прошлой ночью, были редкостью. Деньги в военное время ценились слишком сильно. Они останавливались на ночевку прямо в том месте, где ночь и луна догоняли их: в лесу, степи, горах, однажды даже в пустыне. Вот и сейчас, когда солнце село, принося с собой прохладный вечерний ветерок и синие тучи, плывущие по небу, они отпустили лошадей, оставляя им самим искать себе еду, а сами отправились на поиски древесины для костра.

Каждый в этой компании любил эти ночные остановки, с наблюдением за звездами, с воспоминаниями, становящимися рассказами…

— Я не мог поверить в то, что вижу. Этот человек выпил целую бутылку рома разом. Мой знакомый стоит возле меня, толкает в ребра локтем и говорит: " — Мэй, а ты так сможешь?" Я стою и не знаю, что сказать. Что я сделал? Выпил. У нас было не принято отказываться от такого. Но сколько я потом об этом жалел. — например такие рассказы, сопровождающиеся всеобщим смехом, открывали то, что раньше Мэй был ещё большим любителем вечеринок, нежели Марка…Пока что-то не случилось…

Другие рассказы раскрывали любовь Луца к растениям. Оказывается, дома у него была целая комнатка, установленная полками для разных цветов, трав.

Некоторые истории, которые Марке приходилось чуть ли не клешнями вытаскивать из Зака, описывали его глубокую любовь и благодарность сестре. Все знали, что с ней случилось, но увидеть вину, застывшую навеки в зелёных глазах, удавалось только удивительному Мэю.

Этот вечер никак не отличался от других, сопровождаясь фырканьем лошадей, щебетанием птиц и вечным треском костра.

— Зак, хватит чистить свой меч, он и так сверкает ярче звезд, иди уже есть. — Мэй махнул рукой, подзывая Зака к остальным, засевшим вокруг казана с приготовленным Луцьеном супом.

Зак закатил глаза, но все же поднялся. Луцьен крутил в руке один из своих кинжалов, внимательно разглядывая его. Марка посмотрела на руку, искусно вертящию лезвие, перевела взгляд на сосредоточенное лицо.

— Луц, а со скольких максимально метров ты можешь попасть в цель этим кинжалом?

Луцьен поднял на нее глаза, призадумался.

— Метров с…тридцати.

Марка неопределенно хмыкнула.

— Что? — вопросительно поднял бровь Луцьен, пряча лезвие.

— Просто еще раз уверилась в удобности лука. Стрелой можно попасть метров с двухсот.

— Да, но в ближнем бою стрелой сражаться будет сложно, а вот ножом или кинжалом, полегче.

— Это работает и наоборот. Если надо поразить дальнюю опасность, и нож, и меч, будут бесполезны.

Луцьен помолчал.

— Выходит каждое оружие не идеально и имеет минусы. Остаётся лишь надеяться, что мне не придется поражать дальнюю цель, а тебе слишком часто участвовать в ближнем бою.

Марка задумчиво пожевала губу.

— Не обязательно.

Ещё одна вопросительно поднятая бровь.