Птичка не упорхнёт, привыкла к клетке и больше не рвётся на свободу. Что ей хорошо с ним.

Ошибся, просчитался…

Ночью никто не проезжал, поэтому непрерывная цепочка следов верно вела его к цели.

Следы свежие, чёткие. Видно, что иногда останавливалась, перевести дух. Стояла недолго, наверное, оглядывалась, ждёт погоню.

…Внезапно рядом с человеческим следом появились звериные следы.

Собаки? Одичавшая, голодная свора пошла по следу девушки? Ей не укрыться, не спрятаться…

Они разорвут её! Или… это уже случилось?..

Вот и сбывается его проклятье? Он хотел её уничтожить?

Звери сделают это за него…

— А-а!!! Чёрт! Нет!

Безумный страх пронзил, вывернул сердце.

Мужчина рванул вперёд по следу со всей мыслимой скоростью.

Только бы он не опоздал, только бы не было поздно! Господи, не дай опоздать!

Поворот, ещё поворот… Где она? Поздно?

На бегу, жадно вглядывается в каждый валун, каждый куст, страшась обнаружить следы нападения, следы борьбы.

Какая оглушающая тишина! Безмолвие…

Только его срывающееся дыханье, и бешенный стук в груди…

Крик!

Обречённость, сковавшая сердце, не дававшая дышать, пропала.

Он услышал её крик!

И злобный, остервенелый лай собак, окруживших жертву.

Кричит! Кричит!

Она кричит — значит жива, значит не поздно! Успел. Успел!

Ты только держись! Держись, не позволь сбить себя с ног.

Голодная, озлобленная свора окружила самое дорогое для него существо и рвала за неуклюжую, громоздкую одежду.

Девушка еле стоит на ногах, закрывается, защищает лицо. Кричит…

Вот-вот упадёт и стая накинется, вцепится в тело.

Георг закричал, зарычал, вскинул ружьё…

О, небо, не позволь промахнуться, зацепить её!

Выстрел, ещё один. Собачий визг…

Псы разбегаются, оставляя на белом снегу цепочку из алых капель.

Девушка стоит, смотрит на Георгия. Похоже, не ранена, на ней крови не видно.

Почему она не двигается? Ранена? Испугалась при виде его? Вот и попалась? Не смогла уйти от погони?

Застыла…

Стоит…

Стоит. На самом краю обледеневшей дороги, над ущельем.

Стая загнала её к самому краю обрыва. Покатому, скользкому.

Замерла, прижав руки к груди, смертельно бледная…

В глазах ужас человека, увидевшего неотвратимо надвигающуюся вечность…

Пытается шагнуть к Георгу, но начинает очень-очень медленно, но неуклонно соскальзывать к пропасти.

— Не шевелись! — умоляет он, — Только не шевелись!

Протягивает руку. До неё около трёх метров. Нет, не дотянутся.

Если сделать ещё шаг, начинается опасная зона, лёд, и они вместе сорвутся вниз.

Отбросил ружьё, сорвал с себя курточку, ложится на снег и кидает её, держа за один рукав.

— Падай на неё, хватайся! Цепляйся! Ну же!!! Смелей!!!

Девушка делает отчаянный рывок, падает на лёд и успевает схватиться за рукав…

Георг осторожно тянет курточку, так, чтоб драгоценная добыча удержалась, не разжала пальцы, не ускользнула в бездну.

Одновременно медленно отползает назад.

Наконец, хватает девушку за шиворот, и они вместе перекатываются в безопасное место.

Лежат, вверх лицом, осознавая спасение, ощущая незыблемость и стабильность земной тверди.

Там, в высоте, далеко в голубой бездне парит, широко раскинув крылья большая птица.

Величаво плывут облака. Тишина.

— Дура! Какая же ты дура! — произносит мужчина.

Юля переводит широко открытые глаза на Георгия.

Она пока не в силах ничего говорить и не может до конца поверить в своё спасение, страшно пошевелиться.

Всё кажется, что если повернётся, то бездна снова окажется рядом и падение продолжится.

Осторожно поворачивает голову влево, вправо. Смотрит вверх, вниз.

Они далеко от обрыва, почти на дороге, здесь не скользко, снег перемешан с землёй и камнями.

Вдруг понимает, что Георг раздетый, в одной рубашке.

Лежит на промёрзшей заснеженной земле. Грязная курточка, спасшая девушку, находится рядом с ней.

Юля садится, тянется к курточке и дрожащими руками начинает надевать на него.