Так Гай нашел свое предназначение, которому с тех пор оставался верен, и достиг на избранном поприще немалых успехов. На первых порах приходилось нелегко, конечно. У человека два врага, говорил Наместник, – выродки и собственное несовершенство. Гай безжалостно боролся с обоими.

Труднее всего было подавить в себе отвращение. Выродки омерзительны, и тела их, и дела их, и слова их. Но потакая собственной брезгливости, разве искоренишь зло? Начинал с малого – наблюдал за Охотниками, что появлялись в Чистой земле, ловил их. Чаще убивал, но случалось захватить и живьем. Это был полезный материал для исследования – но однообразный. И Гай пришел к Наместнику просить благословления на первую вылазку в Проклятую землю.

Серапион не запретил, но и отпустить сразу отказался. Ты еще не готов, сказал он.

И Гай стал готовиться. Альмас знали о выродках куда больше, чем Гай воображал (хотя, как он понял потом, многие из их сведений давно устарели). И Серапион знал о них немало – хотя так и не открыл Гаю, откуда. Гай учился у Альмас и у Наместника, пока не перенял все, что они могли ему дать. И вот настал день, когда Серапион сказал – ты готов, насколько дитя Пророка вообще может быть готово к такому. Ступай.

Так Гай первым в Азаруме со времен Исхода перешел Рубеж и вступил в пределы Проклятой Земли. Побывал там – и вернулся. Вернулся всего три дня спустя – но ему казалось, что он пробыл там три года.

Гай пришел тогда прямо в бункер Наместника, и Серапион, разбуженный в неурочное время, сразу же вышел к нему. Гай сидел на скамейке для посетителей и молчал. Наместник, тоже молчал, а потом подошел и как маленького взял Гая за подбородок и заглянул своему ученику в глаза.

Долго смотрел он, и Гай чувствовал, как понемногу возвращается к нему радость жизни, как слабеет и отпускает его смертная тоска, что сковала грудь.

– Ты дома, Гай, – сказал Серапион тихо. – Ты дома. Ты дышишь воздухом Чистой земли, и с каждым вздохом тебе становится легче. Вокруг тебя только люди, здесь нет чужих. Стены нашего города укрывают тебя от зла. А теперь расскажи мне все, выпусти из своей головы, из сердца, то, что ты видел и слышал.

И Гай заговорил. С тех самых пор, как он пересек Рубеж, Гай чувствовал, как душа его наполняется ужасом и омерзением, и под конец он стал сам как сосуд, наполненный скверной. Теперь же, сидя рядом с Наместником, глядя в его спокойные, ясные глаза, Гай начал освобождаться, очищаться, и под конец рассказа увиденное уже казалось ему ненастоящим, придуманным, будто сон, который начал уже забываться.

Наместник не прерывал его ни единым словом. Когда Гай закончил, надолго воцарилась тишина, такая глубокая, что слышно было, как бьются сердца Наместника.

– Одна твоя вылазка продвинула нас в борьбе с выродками на десять лет вперед, Гай, – промолвил, наконец, Наместник. – Когда ты пойдешь снова?

Еще вдох назад Гай был уверен, что ответом на этот вопрос может быть только «никогда».

– Завтра, Наместник, – ответил он.

– Нет, завтра ты никуда не пойдешь, – покачал головой Серапион. – Тебе нужен отдых. А я должен обдумать все, что ты рассказал мне сегодня. Я скажу тебе, когда придет время.

С тех пор Гай много раз пересекал Рубеж. Своими глазами он наблюдал за жизнью поселений Проклятых. В ночи, невидимый и бесшумный, он подбирался к их домам. Он уносил с собой их вещи, их оружие, тела их ручных животных – и за все время ни разу ничем не выдал своего присутствия. Иной раз Гаю трудно было устоять перед искушением уничтожить того или иного выродка, который, беззащитный и беспечный, даже не подозревал, что рядом с ним – его смертельный враг, человек. Но Гай всегда сдерживал себя. Польза, которую он приносил общине, возвращаясь живым из вражеского стана, во много раз превосходила ту, что можно было извлечь из смерти одного Проклятого.

Хотя для Квентина, вероятно, стоило бы сделать исключение. Этот Охотник за корнем был худшим из выродков, самым ловким, самым беспощадным, самым вредоносным из всей их породы. Гай знал, что в тот день, когда тело выродка, для устрашения прочих, повиснет на ветвях деревьев у границ Чистой земли, Гай сполна ощутит высшее счастье человека – сознание того, что ты полезен своему роду и всем Детям Пророка.

Гай поднялся с земли и потянулся, разминаясь. Недлинный осенний день угасал, от воды поднимался белесый туман, воздух сделался холоден и влажен. Как и все Арав, Гай не боялся простуд и мог без вреда для себя ночевать и на снегу. Но в темноте из воды полезут на берег авегли, а человек для них – желанная добыча, редкое лакомство.

В последний раз оглядевшись, Гай спрятал книгу в сумку и пошел домой.

– Хорошая работа, верно? – из своего глубокого кресла Квентин лениво наблюдал за Лугару. Маг уже закончил острым ножичком очищать корень хлавинума от кожуры. Теперь он одну за другой извлекал из черного замшевого футляра части крохотных весов, чтобы измерить со всей возможной точностью, насколько прибудет драгоценного растения в хранилище Ордена Молчаливых гостей. Движения мага были такими отточенными и ловкими, что просто загляденье. Вообще приятно смотреть, как другие работают.