Пустотник нервно передернул плечами. Разумеется, он мог бы рассказать ей о предсказании Понтифика, да он так и сделал бы раньше, потешаясь над ее отчаянием. Но сейчас, когда острая влюбленность терзала его сердце, он не мог и подумать о том, чтобы цинично рассмеяться и рассказать правду. Он не хотел выглядеть в глазах Новы неприглядно, некрасиво. Даже мысль о том, что девушка узнает его постыдную тайну — о том, что сначала им двигали лишь меркантильные побуждения, — ему была невыносима.

— Буду, — зло проговорил Пустотник, не понимая, что его злость и эгоистичное желание переломить ситуацию в угоду себе выглядят ничем не лучше. — Ты слабеешь быстрее, это верно, но Понтифик вернет тебя к жизни. Он сказал о тебе несколько слов, он предсказал тебе долгую жизнь, и ты просто не сможешь умереть, когда будешь подле него и когда он услышит, какую глупость ты с собой сделала!

— Ах, вон оно что, — слабо улыбнулась Нова. — Понтифик сказал обо мне несколько слов! Вот в чем подвох! А вы толкуете о любви… И что он напророчил мне? Богатство? Славу? Власть? В чем моя ценность? И Корональ о ней не знает, раз отдал меня так просто… — внезапно в голову Новы пришла такая невероятная мысль, что девушка нашла в себе силы приподняться и сесть ровно, чтобы как следует было видно лицо Пустотника. — Он что, и не знал никогда?.. Вы, верный слуга Понтифика, каким себя заставляете себя величать, ничего не сказали Короналю?! И его беспамятство, — в ослабевающих руках Новы вдруг словно огонь вспыхнул, пронося силу по ее крови вверх, по плечам, в грудь и в самое сердце, — это не ваших ли рук дело?

— Корональ, Корональ, Корональ! — раздраженно выкрикнул Пустотник, багровея до самых ушей от стыда, что его так легко раскусили. — Не много ли ты о нем болтаешь?! Что тебе этот Корональ? Не из-за него ли ты теряешь жизнь?

— Нет! — выкрикнула Нова, упираясь ногами в пол кареты. — Не из-за него! Это вы… это вы все разрушили! Вы! Вы влезли и сломали все!

Девушка рванула к дверце кареты, но Пустотник не дал ей и коснуться ручки. Он налетел на нее, скрутил руки, навалился тяжкой тушей, и Нова увидела над собой его трясущееся от злобы раскрасневшееся лицо.

— Глупая девчонка! — взревел он, больше не владея собой. Его ладони больно и жадно тискали грудь Новы, путались в подоле ее платья, стараясь задрать его, и девушка испустила крик отчаяния и ужаса, поняв, что сейчас произойдет, что хочет от нее Пустотник. — Да он же не ценил тебя! Таких, как ты, у него сотни! Сегодня он ласков, а завтра оттолкнет тебя, а мне нужна только ты, ты одна, и это навсегда!

— Вы мне противны, противны! — кричала Нова, ощущая, как мокрый жаркий рот Пустотника хватает ее груди, выскользнувшие из корсажа, как его жесткие пальцы добираются до ее бедер м сжимают их до синяков. — Не смейте трогать меня!

— Ты будешь моей! — рычал Пустотник, позабыв о всякой осторожности, позабыв о том, что неосторожным толчком может изгнать из тела девушки еле теплящуюся жизнь. Он с остервенением рвал и терзал уже собственную одежду, стараясь расстегнуть штаны и вогнать напряженный член меж дрыгающихся ног девушки. — Я сделаю тебя своей, и к моменту прибытия к Понтифику ты уже будешь носить моего ребенка, будущего Короналя!

— Нет, никогда, никогда! — плача, кричала Нова, отбиваясь от озверевшего Пустотника слабыми руками. Словно подтверждая ее слова, над каретой, высоко в небе, прокатился мощный раскат грома, молния, вертлявой змеей пробежав меж чернильных облаков, ударила где-то впереди, расколов черные лавовые камни с треском и выбив из земли столб кипящей лавы.

Пустотник вздрогнул, вскинулся, выглядывая в помутневшее от потоков быстрой воды стекло. Ливень, принесенный мощным порывом ветра, навалился на волшебную повозку разом, ударил в крышу, словно желая расколоть ее как ореховую скорлупу.

— Корональ! — выкрикнула Нова радостно, понимая, откуда в этих мертвых огненных землях, которые даже ветра обходят стороной, столь неожиданно пошел дождь. — Он пришел за мной!

— Он так же соблазнен твоей ценностью, — с ненавистью прорычал Пустотник, — не обольщайся!

— Нет! — твердила Нова, отталкивая его руки, яростно сопротивляясь, извиваясь, не позволяя ухватить себя половчее. — Он пришел за мной!

— Он не получит тебя, жалкий ублюдок! — выдохнул Пустотник.

До этого Нова видела лишь как Корональ спускает Слово, и это было красиво, таинственно и вовсе не пугающе. Слово Пустотника, черпающее силу из нечистой магии, выглядело устрашающе. Он изломало, разобрало по костям тело красивого золотоволосого молодого человека, и с хрустом сложилось обратно в какое-то жуткое существо, с восемью суставчатыми лапами, волосатое, с оскаленной крысиной пастью и красными горящими глазами. Каждое сочленение на его теле, каждая хитиновая пластинка на его необъятном волосатом паучьем брюшке пылало огнем, как разломы в трещинах земли, дыхание чудовища было горячим, опаляющим.

Когда-то давно золотоволосый, тонкий Сайрус был Огненным магом, и теперь он вспомнил это. Он потянул свои жуткие суставчатые лапы к девушке, и Нова с криком ужаса попыталась выпрыгнуть из повозки. Она распахнула дверь и готова была уже вывалиться на дорогу, под ливень, в мутные лужи, по которым с остервенением хлестала вода, но паук ухватил ее и потянул внутрь. Одну лишь ее ладонь, протянутую к спасению, охватил на мгновение дождь, и повозка, вильнув в сторону, вышла из-под синих тяжелых туч.