Тогда же он станцевал свой первый Танец. Со старой магичкой, которая была так смела и благородна, что готова была пожертвовать своей жизнью, чтобы помочь юному Короналю взойти на трон, исполнив его обязанности.

Первый Танец был ритуалом посвящения. Никто не умел его танцевать так, как должно, и Эллиан исключением не был. Но он не выпустил свою партнершу, когда было очень сложно. Один из немногих Короналей, среди которых были и храбрецы, и силачи, он сумел сохранить ее жизнь.

— …Ты изменился, мой мальчик. Теперь ты красив, носишь шелковые одежды… Ты стал избалованным и капризным.

Корональ сам не заметил, как вылил всю, до капли магию, помешивая зеркальную муть, и оттуда, из зеркала, на него глянули старые, уставшие глаза Понтифика.

— Зачем ты меня тревожишь? — казалось, Понтифик поддразнивает юного Короналя. Эллиан сурово сдвинул брови, сжал кулаки.

— Я стал капризен? — переспросил он яростно. — А может, это ты стал слеп и равнодушен, Мудрейший?!

Понтифик тихо рассмеялся; то, что сейчас говорил Эллиан, было неслыханной дерзостью. Ни один Корональ не осмелился бы это сказать, боясь потерять корону и власть, и уж тем более на это не отважился бы простой смертный, боясь потерять жизнь.

— Где твоя корона, мальчик мой? — поинтересовался Понтифик. Корональ оглядел зеркало; как бы много магии он туда не влил, а светлое пятно, в котором виднелось лицо Понтифика, стремительно уменьшалось, и Корональ понял, что спрашивать нужно только о самом важном. Буквально один вопрос. А хотелось поговорить долго, расспросить обо многом!

И о Прекрасной с той девчонкой, которую утащил Пустотник — в том числе. Что-то не давало покоя Эллиану, что-то беспокоило его. Ему отчего-то казалось, что он выпускает из своих рук свое счастье, но выбор был очень трудным: либо своя выгода, либо государственные интересы. И Эллиан, чуть не до крови закусив губу, выбрал не себя. Не свое счастье.

— Я не ношу ее, Отец, — грубовато ответил Эллиан. — С меня достаточно ленты — чтобы я никогда не забывал о том, кем я рожден, откуда вышел. Но я заплатил дорогую цену не для того, чтобы обсуждать свои личные проблемы. В шелках или без них — я тот, кто и прежде. Я не перестану их носить, как бы ты меня не стыдил. Меня делают мои поступки. И вот сегодня отдал тебе все, что у меня было, всю до капли магию, чтобы сказать тебе в лицо — твои слуги, Пустотники, слишком много позволяют себе!

— Пустотники? — голос Понтифика стихал, и Корональ заторопился, стараясь высказать свою мысль как можно более сжато.

— Его Пустейшество велел станцевать мне три круга вместо двух. Третий круг он использовал в личных целях — в частности, дал мне взятку. Пустотники предоставлены сами себе. Ты слишком им доверяешь, он творят бесчинства, прикрываясь своим именем! Они угрожают, запугивают и шантажируют, уверяя, что на все имеют твое разрешение! И если Корональ им не указ, — яростно выкрикнул Эллиан, — то что говорить о простых людях?! Они могут отнять все, прикрываясь твоим именем! Все!

— Что такого отнял у тебя Пустотник, что ты зол на него? — быстро спросил Понтифик. Дрема, казалось, покинула его тусклые глаза, он придвинулся ближе — совсем как тогда, перед коронацией, и Эллиан растерялся.

— Я не знаю, — растерянно ответил он, потирая лоб рукой.

— Он вынудил тебя взять у него магию, он вернул тебе лишний круг, сделанный тобой, он заплатил тебе огромным богатством, — с хитрой улыбкой произнес Понтифик. — Так чем ты недоволен? Что он взял у тебя?

— Нову!

Писклявый голос разнесся по пустому залу, прокатился из угла в угол, и на раму вскарабкался взъершенный маленький Бон.

— Ах ты, пустоголовый болван, — верещал крысенок, сжимая крохотные лапки в кулачки, — он насильно утащил Нову! А она не хотела ехать с ним! После всего того, что у вас было!

— Нечисть! — выругался Эллиан отпрянув от зеркала. Выглядело это смешно — так, словно непобедимый Корональ, не опускающий взгляда перед Понтификом боялся крыс. — Грязная мышь!

— Сам ты мы-ышь! — гневно заверещал Бон, разъяряясь еще сильнее. — Подлый предатель! Гладенький глупый красавчик! Ты пустой, пустой, как вытекшее яйцо! А она — она подарила тебе свою жизнь!

— Да я даже не помню этой девушки! — яростно взревел Корональ.

— Не помнишь?! Как ты можешь забыть ее, мерзавец! Ты кусал ее за шкирку, подлый соблазнитель! Ты кусал мою Нову! Я убью тебя!..

И Бон, с отчаянным визгом напрыгнул на Короналя. Он вцепился в светлый шелк его одежды, быстро-быстро вскарабкался вверх, как бы тот ни отбивался от серого комка шерсти. Нырнув в рукав, крысенок промчался по руке и, скатившись в ладонь, что есть силы вонзил в палец Эллиана свои острые зубы.

— Я убью тебя, Корональ!

Корональ завопил и затряс рукой, на которой, словно прищепка, висел крысенок. Впрочем, пары хороших встрясок хватило, чтоб зверек отлетел — и от греха подальше скрылся в щели, дрыгая жирными окорочками изо всех сил и пропихивая тельце меж камнями. Но дело было сделано.