Эллиан рассеянно пожал плечами.

— Ловец, ты так много говоришь о короне Короналя, но не знаешь порядка ее наследования, — Эллиан нетерпеливо шевельнул плечом, и его верный иссеченный в боях серебряный дракон скользнул на пол. — Ты темен и невежественен, как крестьянин, Ловец. Хочешь подраться на Словах? Изволь. Но тут у меня опыт побогаче; и за много, много, много ран я научился терпеть боль. Ты же знаешь. А твой спрут, хоть и раскормленный, но целый, как только что из океана. Да и словесная перепалка не сделает тебя Короналем. Чтобы мой венец признал свою голову, — Эллиан усмехнулся, глаза его вспыхнули издевкой, — ты должен будешь пройти со мной Испытание. Да-да, то самое, которое ты потом должен будешь проходить не раз. Победивший сталкивает проигравшего вниз. Все просто. Так ты пойдешь на это?

Корональ направился к залу испытаний, неуважительно повернувшись спиной к противнику. Он шел так уверенно и спокойно, будто знал наверняка — Ловец не нападет. И эта уверенность ярила Ловца сильнее, чем поблескивающая на голове Короналя корона, которую Ловец теперь вожделел до визга, до жалкого скулежа, до почти безумной дрожи. Так связанные сумасшедшие бьются в злобном припадке, сожалея, что не могут вонзить свои зубы в чужую плоть.

Нова с Боном за пазухой белым приведением бежала вслед за противниками, обмирая от страха. Да, Эллиан был спокоен — но было б странно, если б он, Корональ, проявил нервозность или выказал страх перед Ловцом! Он хотел выглядеть достойно; и он выглядел достойно. А значит…

Значит, исход поединка не был предрешен.

Все могло кончиться как угодно. Хорошо или плохо — этого Нова не знала. И она умирала от страха с каждым шагом, приближающим ее к тому самому залу.

Первым в открытые двери вошел Ловец, зловеще ухмыляясь, скаля зубы. Его кожа, расписанная черными рисунками пойманных душ, казалось, пульсирует, а Слово-спрут на спине шевелится, перебирая щупальцами расползшиеся в разные стороны, как нити паутины, тонкие связи с пойманными душами. Выглядело это тошнотворно и ужасно, Нова отвернулась, крепко зажмурив глаза, подавляя позывы к рвоте. Корональ, закрыв за противником тяжелые двери, обернулся к ней, мягко коснулся пальцами ее побледневшей щеки.

— Ну, что ты, — ласково произнес он, заметив, что она вся дрожит. — Не бойся. Все будет хорошо.

Его дракон парил вокруг них, почти обнимал их кольцами, отгораживая от всего мира, и Нова отчетливо поняла, что Ловец тоже спустит свое слово, напитанное сотнями и сотнями плененных душ. И это будет ужасная драка…

— Эллиан, — шепнула она, роняя слезы и ухватив его руку, ласкающую ее. — Эллиан, если с тобой что-то случится, я тоже… я не могу тебя потерять теперь, когда только что обрела! Не в этой жизни, не в этот раз! Запри его там… позови армию! Пусть они расстреляют негодяя!

— И пусть останутся в народе сомнения? — мягко возразил Эллиан, глядя своими небесно-синими глазами в лицо испуганной девушке. — Нет; я должен всем показать, что венец Короналя носит только достойный и сильнейший, и что он тяжел. Не бойся и не плачь; вытри свои слезы и заберись вон туда на балкон. Там ты будешь в недосягаемости и увидишь, когда все кончится.

Соленая капля скатилась с щеки Новы и капнула на острый крысиный нос, и Бон приуныл, слушая, как горько плачет девушка. Ее не утешали ни лаки Короналя, ни его поцелуи, мягкие и сладкие, но так сильно похожие на прощальные.

— Я боюсь, Эллиан, — твердила Нова.

— Я позабочусь о тебе, детка, — пообещал пылкий Бон ото всего своего огромного сердца, и Корональ мягко усмехнулся. — Я стану тебя охранять!

— Да уж, позаботься о ней, — сказал Корональ. — Твое мужество сейчас нужно разделать пополам.

И он решительно отпрянул от девушки, шагнул в раскрытые двери, и его дракон скользнул вслед за ним.

Не помня себя от страха, прижимая Бона груди обеими руками, словно и в самом деле ища у него защиты, Нова изо всех сил рванула наверх, на указанный балкон. Она не могла видеть начала поединка, но могла слышать, как за толстыми дверями раздался дикий вой и шум огромной воды.

Когда она, наконец, пересчитала ногами все ступеньки, добралась до балкончика и смогла перевести дух, бой был в самом разгаре. В ужасе смотрела Нова, как Корональ и Ловец, балансируя на водных дорожках, прочерченных по кругам, сходились друг с другом, а их Слова — огрызающийся дракон и грозный спрут, — то погружались в магические воды, то выныривали из них.

Магия лилась стремительным потоком от двух сходящихся в смертельном поединке магов. То, что у Новы и Короналя в свое время казалось тонкими тропинками, сейчас простиралось широкими бурлящими водами. Никем не собираемая — Пустотника-то не было, — в бархатной темноте космического небытия магия бурлила и пенилась, как разбушевавшееся море, и Нова в ужасе вскрикнула, заметив, как оба Слова, погружаясь в нее, выныривают заметно окрепшими, подросшими и еще более страшными.

Тропинки магов не жгли им ноги, потому что жадные Пустотники не натягивали их до состояния струны. И Корональ, и Ловец мчались по волшебным волнам, отталкиваясь от них ногами, пока вдруг!..

— Ну! — взвизгнул Бон и юркнул тяжелым тельцем вниз, меж грудями Новы, когда Корональ и Ловец со всего размаху сшиблись, да так, что их ледяные мечи разлетелись в мелкую, алмазно сверкающую крошку. Удар раскидал магов в разные стороны, но из ладони каждого из них тотчас вырос новый меч — и лишь затем, чтобы разлететься и от второго удара.