– Я хочу знать, - веско произнес Николас.
– И хочу быть уверенным, что с тобой ничего не случится.

– Как можно быть в таком уверенным?
– я передернула плечами, от его слов стало как-то холодно и промозгло на душе. Если уж даже Ник уверен в том, что готовится какая-то гадость, в центре которой окажусь я, то мне вообще грех в этом сомневаться.

– Потому что я не позволю, - спокойно констатировал Монтегю.
– Как бы ты ни возмущалась, ни упиралась и не осыпала меня ругательствами.

– Настоящая леди не ругается, - наставительно произнесла я, чтобы хоть что-то сказать - в такое смятение меня привели его слова. Николас негромко рассмеялся, а меня словно обдало теплой волной.

– Ты неисправима, Ами, - все еще улыбаясь, заметил он и зачем-то коснулся большим пальцем моей щеки. И этот простой жест заставил меня замереть и облизать пересохшие губы. Глаза в глаза. Мгновенье, растянувшееся на вечность. Комок из смущения, тепла и еще чего-то странного где-то в глубине души. И полнейшее осознание того, что я не знаю, что сказать и как себя вести. Возможно, впервые в жизни.

– Но ты же все равно не позволишь мне навредить?
– я постаралась выдавить из себя ехидную усмешку. Не знаю, насколько хорошо вышло, честно. Потому что ехидство - это последнее, что я сейчас испытывала. Мне кажется, я сама уже не знаю, что хочу - так все перепуталось сейчас.

– Конечно, нет, - голос отчего-то прозвучал хрипло. Но слова проникали, кажется, в самую душу. Заставляли трепетать так, словно во мне поселились те самые наколдованные со злости бабочки. Позволяли забывать о контроле.
– Что бы ни случилось, Ами, я всегда буду за тебя.

И сердце рухнуло в пропасть.

Слова - товар ходовой. Они дьявольски мало значат, как правило. Вот только иногда они способны весь мир перевернуть. Вот и сейчас я смотрела на Ника и пыталась осознать сказанное им. «Я всегда буду за тебя». Это значит куда как больше комплиментов, признаний в любви и прочего. Да и не испытывает Николас ко мне никакой любви, это даже бабушкиному коту Бенедетто понятно. Важно другое. «Я буду за тебя» - означает, что в случае чего меня поддержат, прикроют мне спину, помогут. И пусть я даже не догадываюсь, чем я удостоилось подобной великой чести со стороны некроманта, знаю, что он искренен. Даже если это и связано с тем, что я сестра жены его лучшего друга. Тьма, какая сложная цепочка, правда?

И ответить на такие слова ехидством или неблагодарностью было бы, по меньшей мере, мерзко. Даже у моего противостояния с Николасом есть пределы. И заходить за них я сейчас совсем не планировала.

– Спасибо, - подчиняясь какому-то минутному порыву я коснулась его руки. Он развернул ладонь и переплел мои пальцы со своими, вселяя в меня уверенность в том, что все действительно будет хорошо. На этом Николас не остановился. Поднес мои пальцы к губам и легко поцеловал. Казалось бы, что в этом такого? У нас в обществе каждый второй целует руку. Только в этот раз что-то было совсем иное: его губы обжигали кожу, словно ставили клеймо. Тьма, какая глупость приходит в голову! Но тут я случайно встретилась с его серозеленым взглядом... и утонула. Мамочки, почему у этого мужчины такие красивые глаза, прямо омуты? Еще и ресницы такие, каким любая нормальная девушка позавидует. Я вот завидую, признаюсь честно. И мне совсем-совсем не стыдно!

– Ами, - голос звучал хрипло, даже срывался. Может, стоит попросить у Касси снадобья от простуды? Хотя нет, у бабушки оно как-то надежнее. Мало ли что там сестренка учудит? А мне потом расхлебывай.

– А?
– отозвалась я растеряно, даже не осознавая толком, спрашивал он что-то там или нет. Замечталась, что ли? Нет, надо точно попросить у бабушки нейтрализатор. Для надежности, так сказать.

– Не смотри на меня так, ладно?
– почти взмолился он. А что там страдает-то? И что я такого, собственно, делаю? Так, ресницам завидую.

– Как?
– не поняла я.

– Не играй с огнем, - весьма и весьма уклончиво ответил Николас. А я недоуменно моргнула. О каком огне идет речь? Что, здесь где-то пожар? Или я опять умудрилась во что-нибудь влипнуть? Но я просто сидела! Что за несправедливость?

– Но я.
– попыталась было возразить вслух, но мне не дали. Мне просто-напросто заткнули рот поцелуем, и вот сейчас я как раз поняла, о каком огне шла речь.

Сколько времени нужно, чтобы сгореть? Мгновенье? Час? Вечность? У меня не было ни того, ни другого. У меня вообще ничего не было, кроме этих настойчивых губ, которые за каким-то демоном экспериментировали с моей впечатлительной натурой. Точнее их коварный обладатель. И в какой момент только все вышло из-под контроля? Когда я под воздействием зелья попросила его меня поцеловать? Или гораздо раньше, когда разозленная я поддалась на его подначки и подожгла ему костюм? Не знаю. Да и имеет ли это значение?

Меня целовали, и я целовала. Как в первый, как в последний раз. Потому что подобную практику точно-точно надо прекращать. Слишком частое удовольствие вызывает привыкание и может привести к необратимым последствиям. Потому что помолвка у нас фальшивая, а увлечься Николасом Монтегю я могу по-настоящему.

Эта мысль промелькнула в голове, коснувшись моего сознания своей призрачной лапкой, да так и застыла, разрослась, превратившись в огромный плакат, мерцающий яркими колдовскими искрами. Она же и заставила меня очнуться.