— Поможет? — отозвался эхом. Демиан оперся о стеллаж, медленно подняв руку, и потёр висок. — Возможно... не знаю. — Его взор, рассеянный, как у чрезмерно утомлённого неким умственным напряжением человека, обратился к Трею. Откинув голову, Магистр расхохотался, резко, безудержно, и так же внезапно оборвав лихорадочное веселье. — Ты прав. Разве можем мы искоренить естественные проявления земной природы? Разве кто-то способен на это? Не смотри на меня так, — устало произнёс, возвращаясь и опускаясь в ближайшее кресло. Трей с тем же глубоким напряжением последовал его примеру. — В моих словах и действиях больше смысла, чем тебе должно было показаться.

— ...Но можешь ли ты быть уверенным в истинности своих... впечатлений? — скованно спросил Трей, выслушав объяснение друга, настолько исчерпывающее, насколько может быть полным и последовательным рассказ о кошмарном бреде.

Окна почти доверху закрывали деревянные экраны. Свинцовые переплёты заливали потоки свинцовых же — тяжёлых и серых — дождей холодной весны.

— Всё, что вижу и чувствую, приходится подвергать сомнению — с некоторых пор. Довольно утомительное занятие. Но без этой меры я ничего не берусь утверждать. — Демиан рассеянно следил за движением наплывающих ливневых струй, таких плотных, точно слои жидкого свинца были раскатаны по изнанке толстых, в радужных пятнах, стёкол. Магистр пожал плечами, коротко и небрежно, что мало вязалось со смыслом слов. — На настоящий момент этой проверки достаточно. Пока, — и прямой взгляд, сосредоточенный, твёрдый, напомнил Трею об их уговоре — так ясно, словно пальцы сжались на рукояти упомянутого тогда им ножа.

А Магистр, меж тем, продолжал, точно какой-то исторический экскурс, и Трей с некоторым промедлением ухватился за смысл, ещё ощущая вес и форму ждущего своего срока оружия.

— Игра? О чём речь?

Демиан невесомо усмехнулся.

— Ещё помнишь так называемое пророчество из "Хроник Предела"?

— Для этого нужно вовсе памяти лишиться, — пробормотал Трей, откидываясь в кресле. — "...падёт роса кровавая..." Постой, почему "так называемое"?

— Потому, брат мой, что Пределу не впервой покрываться кровавой росой. Путь движения истории нашего мира подобен виткам спирали. Одна повторяющаяся последовательность. За длительным периодом затишья следует пресловутое "время предела", которое включает в себя "тёмные сонмища", "урожай мертвецов" и прочие компоненты. Это всё здесь, — Демиан очертил взмахом руки сумеречное пространство библиотеки, — нашло отражение в хрониках, легендах, сагах. Достаточно вывести закономерность.

— Так какого демона... Погоди-ка. — Трей протестующе воздел ладонь. — Из твоих слов выходит, что вся эта свистопляска случалась не раз и не два, так почему тогда, Бездна забери, мы до сих пор ни сном ни духом об этих гралловых периодах? об этом "времени предела" и затишье... нарлаг, сравнительном затишье? Почему, к той поре, когда подошёл срок "кровавой росе", никто не был готов? Почему почти все перестали верить в скорое наступление нечисти?

Ему как-то в голову не приходила простая в общем-то мысль, что Демиан может чего-то не знать. Он словно уже родился со вложенными в сознание ответами на все вопросы, как другие рождаются со склонностью к морской болезни или несносным характером.

Демиан отступил на шаг, небрежным взмахом руки очерчивая насыщенное библиотечное пространство, словно приглашая сполна полюбоваться на учинённый им разгром.

— И много ли тебе известно охотников рыться в рассыпающихся останках былой мудрости?

— Пара-тройка, — признал Трей.

Магистр кивнул с той же будто бы удовлетворённой усмешкой. Да что уж там, — раздражённо подумалось Трею, — что и требовалось доказать, и спорить тут не с чем. Подавляющее большинство ныне живущих не имело ни возможности, ни желания доискиваться до первопричин явлений.

— По ту сторону Железных гор нет никого, кто застал бы две смены эпох, что говорить о смертных? Память поколений сохранила подлинные хроники Предела: в преданиях, сагах, сказках... Но многие ли сумеют отделить зёрна истины от многовековой шелухи? Даже если указать, где они рассеяны. Многое ли дошло до нас о прошлом мира? не в бабкиных побасках, — в сухих строках летописей?

— Веков пять? — предположил Трей, мысленно перебирая хетаньские архивы, в которые закопался однажды, сам не понимая, к чему... может, в самом едва осознанной попытке сродниться с землёй, из которой вышли его предки, которой сам обратится однажды?

— Семь, — сказал Демиан. — Нашей истории насчитывается семь веков. Неосознаваемая пропасть лет для идущего за сохой виллана, но по сути — один день сегодняшний да вечер вчерашнего для целого мира. Пара главок, отрывок, что читается более или менее складно и полно. Освещённый клочок, за которым... обрыв. Лакуна, и в ней копошатся домыслы и допущения.

Трей побарабанил пальцами по бедру, вторя назойливой мысли. Вот вроде бы и складывается нечто цельное, но какой-то упрямый фрагмент всё одно выпадает из построения.

— Неладно что-то или у тебя с хрониками или у меня с головой. Если ещё пять сотен тому на месте нынешней Хетани был один скалистый пустырь, где хорошо если баранов пасли, а в тамошние главари выбивался тот, кто сам был едва мозговитей барана... Если, как ты говоришь, за один только сегодняшний день Предел стал тем, что он есть: с его дворцами, кораблями, библиотеками... Так ведь за ту "неделю" или "месяц", что, скажем, на деле прожил мир... да мы б уже к звёздам летать умели! Ходили бы по дну морскому, а то и избыли бы среди нас всякое зло, а с ним и нечисть, что из него родится. Ну, или перебили бы все друг друга — это уж как пошло бы. Но что-то я до сих пор по Ивенте не бродил. Словно до нашего "вчера" ничего и не было, а мы только сегодня и взялись за молот и топор и выстроили каменные дворцы и деревянные дома на месте вчерашних землянок да шалашей из палок.